Убить Первого. Том 4

В это же самое время за полупрозрачной стенкой фиолетового барьера Царь обезьян проклинал мерзких людишек. Ему было невыносимо больно и трудно признать, что он переоценил себя. Гордыня сыграла с величайшим из фоциан злую шутку, а Хозяин Лесов ещё подлил масла в огонь, сказав, что кроме старой облезлой кошки здесь нет ни одного достойного противника и он, опьяненный желанием сеять смерть и разрушение в тылу этих жалких насекомых, позволил заманить себя в ловушку. Конечно, когда старики отсекли их барьером от остальной крепости, он думал, что это не он заперт с ними, а они с ним… но даже силы Моря оказалось недостаточно для противостояния с величайшими воинами Перевала Тысячи Гроз. Да, по отдельности они не могли сравниться с его мощью и, наверняка, не выстояли бы и пары минут прямого боя, но все вместе… Мо был прав. Стая шакалов действительно может сожрать медведя и в данном конкретном случае они имели все шансы.

Он недооценил их, за что и поплатился. Его загоняли точно дикого зверя, вынуждая проявлять чудеса ловкости, скорости и виртуозного владения воздухом. Уклоняясь от бесчисленных ударов молний и огня, он был вынужден бешено скакать между развалинами разрушенных зданий, изо всех сил стараясь запутать врагов и выкроить момент для контратаки. Но они не поддавались, осыпали его бесчисленными ударами, постоянно пытаясь подставить под мерзкую железку Владыки Перевала. О, разумеется, Царь обезьян узнал это оружие с первого взгляда. Трижды проклятый Меч Тысячи Гроз — оружие уровня Моря ничуть не уступающее его собственному посоху. Пожалуй, единственный клинок, способный ранить его без особых трудностей, и это несмотря на то, что сам Владыка, находясь в шаге от нужной ступени просто не мог высвободить всей его силы. Но больше всего величайшего фоцианина выводил из себя сам барьер.

Мерзкое творение таких же мерзких лысых существ. Проклятая фиолетовая стена не давала ему вырваться наружу и, что самое паршивое, сковывала атру. Не конкретно его атру, а любые масштабные её проявления. Он больше не мог создавать ураганы, не мог закручивать смерч, способный просто сточить чужую плоть до костей за мгновения… ветер было неоткуда взять под закрытым куполом, а воздух внутри был так сильно пропитан силой Бури и подвержен влиянию барьера, что любая попытка создать хоть сколько-нибудь масштабную атаку тут же проваливалась. Это было обиднее всего. Мастера начертания лишили Царя обезьян его любимых трюков. Впрочем, это вовсе не делало его менее опасным.

Слизав светящуюся кровь с губы, Царь обезьян резко сорвался с места, отбросил от себя надоедливого слабака с топором, ушёл от молота старого кузнеца, сдул пламенную атаку ветром и принял посохом удар меча Владыки, поморщившись от боли. Четвёртый человек всё же достал его молнией, оставив на каменной коже тёмное пятно. Зарычав, Царь обезьян выстрелил шипами из руки в лицо врагу, отмахнулся посохом, отбросив от себя надоедливого человека и резко пригнулся, позволив потокам воздуха, окутывающим его с ног до головы, отклонить выпад чужого копья. Из положения сидя он ловко сместился назад, подцепил хвостом чужую ногу и от души ударил проклятого командира гарнизона посохом, запустив того прямиком сквозь барьер в стену полуразрушенного дома. Отбился от топора Эгиля, скрипнул зубами от нового удара током, оттолкнул ублюдка воздушным ударом, вновь сбил удар Меча Тысячи Гроз, шагнул в сторону и… получил раскалённым боевым молотом по морде от Боджера. С лязгом слетел оплавленный шлем, оставив на щеке макаки грубый ожог. Он крутанулся на месте, танцуя ушёл от следующего удара кузнеца, отбросил того посохом и ветром, нутром почуял опасность справа, но не успел уйти. Тело выгнуло от удара молнией, а бок пронзила вспышка боли — Меч Тысячи Гроз всё же достал его. Остановив защиту из ветра, Царь обезьян заставил её взорваться, оттолкнув Владыку Перевала на шаг, а затем сшиб его ударом посоха и тут же оттянул корпус, пропуская перед носом топор Эгиля, и… мир на мгновение вздрогнул. Молот старого Боджера снова настиг его. На этот раз удар пришёлся не вскользь, а прямо в челюсть, не оставив даже воспоминания о каменной броне.