Убить Первого. Том 4

— Комендант крепости уже распорядился, — пробормотал Самир и, заинтересованно подняв уши, наклонил круглую голову чуть вбок, — а что за приветствие алхимиков?

Как ни крути, а кошачье любопытство было тигру не чуждо.

— Старый ритуал, — ответил блондин, — я предлагаю напиток из жгучей травы, а ты в ответ говоришь, что предпочёл бы чай с лунной мятой. Вот и всё. Если другой алхимик отвечает или начинает неправильно, значит — самозванец. Я… должен, просто обязан был проверить, — проговорил Алан и глубоко вздохнул. Несмотря на раны, он был доволен, что сумел выполнить свою задачу.

***

На верхушке утёса выл холодный, пронизывающий до самых костей ветер. Он подхватывал летящие с небес льдинки и обрушивал их на мокрые камни с чудовищной силой, изо всех сил стараясь сбросить на землю всех, кто находился на горе. С полсотни учеников, что расположились на самой верхушке утёса, стиснув зубы, терпели, с огромным трудом удерживаясь в позе для медитации. И лишь благодаря давлению атры, что прижимало их к камню, они ещё как-то могли противостоять мощи стихии.

Старик в белых одеждах, лица которого не было видно, ходил влево-вправо по самому краю утёса, словно не замечая ни чудовищного холода, ни бушующей стихии, ни давления, и голос его разлетался по всей округе вместе с порывами ветра.

— Тренируйтесь усердно! — грохотал голос, — терпите, даже если боль невыносима, держитесь, пока кости не начнут крошиться! Тело должно быть подобно железному дереву, а атра — соком, который питает его! Лишь так, путём тяжелых тренировок, вы сумеете преодолеть ту пропасть, что отличает вашу жалкую лужу от полноводного Озера!

— М…мас-стер! — дрожа от холода, с трудом вымолвил лысый здоровяк, когда старик проходил рядом с ним, — а ч-что о-т-тличает п-пруд от о… Оз-зера?!

— Что отличает обычный пруд от обычного Озера?

— Р… р… раз-змер?

— Размер, — фыркнул старик, — источник, олух! Озеро усохнет, лишь когда усохнет та река иль ручей, что его питает.

— Н-н-но в-в ч-чём т-тогда п-пропасть м-между д-девятой ступенью и… — второй ученик не договорил, старик подошёл к нему и огрел по спине узловатой палкой.

— Вопрос твой глуп, ученик, как и ты, — ворчливо отозвался старик, после чего повысил голос и крикнул так, чтобы слышали все на утёсе, — девятая ступень — есть предел человеческий. Тренируйтесь изо всех сил, ибо когда придёт время — откроется вам!

С очередным порывом ветра, фигура учителя исчезла, растворившись в тумане мимолётного воспоминания. Исчез утёс, туман рассеялся и грохот раскатов грома вновь ворвался в уши. Воспоминания пронеслись в голове Эдвана в тот самый миг, когда его сосуд души задрожал и плёнка на нём пошла рябью. Тело пронзило вспышкой невыносимой, чудовищной боли. Она подобно гигантской прибойной волне заполнила его с макушки до самых кончиков пальцев, не оставив места ни для чего другого, и именно в то мгновение наивысшей слабости, когда Эдван потерял счёт времени и не мог уже и думать ни о чём другом, он с удивлением обнаружил, что начал… чувствовать.