Убить в себе жалость

Не прошло и пяти минут, как уехала "труповозка", а Курлычкин твердо знал, что перед тем, как разобраться с Мигуновым, была убита Ширяева. А может быть, чуть позже. Нет, раньше, твердо уверился он.

У него был единственный человек, которому он мог поплакаться в жилетку, — это следователь Маргелов. Но вот вопрос: ответит ли тот взаимностью, смахнув и со своей щеки слезу. По Ширяевой — вряд ли. А вот по себе самому… Мог. Только не в присутствии Курлычкина. А тому стоило предупредить следователя, что он тут вообще не при делах. Ему также в тягость смерть соратника и… судьи.

Ведущих следователей города и начальников следственных отделов бандиты знали в лицо, их адреса и телефоны знали на память. Курлычкину не стоило больших усилий выяснить местожительство Маргелова. К своему удивлению, пробежав глазами данные на следователя, он обнаружил, что является его соседом по даче. Все-таки он помогал Ширяевой, подумал "киевлянин". Стало быть, помощников у судьи было как минимум двое, просто Максим не знал о втором, светиться которому не было смысла — и по долгу службы, и… по соседству. Что ж, тем больше у Курлычкина причин повидаться с Маргеловым.

Но поговорить с Василием не хватило духу, одолели сомнения, голова гудела. И душа… вот ведь черт… болела душа. За себя и Максима. И чуточку за судью.

Он не мог представить, до какого состояния нужно довести человека, чтобы тот отважился на похищение, затем лично пришел и сознался в содеянном, при этом выставляя условия! Кто-то сказал, что мщение — явление ненормальное, стало быть, и он сам, и судья были не в своем уме. Правда, неожиданно вывел Курлычкин, чем меньше поводов к вендетте, тем ненормальнее человек.

Все вспомнилось ему. Сидя в машине возле подъезда Маргелова, он смог увидеть свое перекошенное злобой лицо, когда бросил Ширяевой: "Ты еще пожалеешь об этом!" Ну почему он так долго не мог прийти в себя — ведь Мигунов готовил операцию целую неделю. По идее, он был спокоен, знал, что так и так Максим выйдет из тюрьмы, даже быстрее, чем разберутся с Ширяевой, — но не давал собственный авторитет и люди, окружавшие его. И это естественно, одному нужен вес, выраженный только в килограммах. Это и сгубило.

Доказал всем: и покойной Валентине, и усопшему Мигунову, живому и здоровому Максиму.

Вот сейчас, именно сейчас вдруг почувствовал: то ли сам отдалился от сына, то ли сам Максим. Чувствовалось в нем что-то неродное, когда ударил он Ширяеву; а ведь вроде бы правильно поступил, по-мужски. А потом обратная реакция: "Это правда, пап?" — слюни до пола. И как тут охарактеризовать сына? Что, вывести среднеарифметическое? Но ведь получится что-то совсем обычное, которого в каждом доме, в каждом подъезде и квартире навалом. А если он и дальше будет кидаться из крайности в крайность, что из него получится? А может, он ищет себя? Поисками, конечно, никогда не поздно заняться, но вот вопрос: где же воспитание? Которое заключалось в следующем: бери от жизни как можно больше, но не все, потому что, как известно, от жизни умирают. Возьмешь лишка, и кто-то позаботится о тебе.

И опять Курлычкин забуксовал. Значит, не от жизни умирают, а от излишков. А как же ханыги подзаборные? У них все отняли или сами роздали. От щедрот гибнут, от жадности; а их ангелы-хранители, согласно времени, переквалифицировались и стали агентами по страхованию. Спустились, значит, на землю, поменяли одежды…

Что за дерьмо в голове?.. Почему ушло беспокойство за сына? Ведь подумал о нем, поставив в ряд вместе с покойной Ширяевой, усопшим Мигуновым…

Ушло беспокойство, прихватив и ответственность за Максима. Вот в дикой природе все расставлено по местам: высидел птенцов, выкормил и забыл, как только вылетели они из гнезда. А человеку мало, нужно не только научить свое потомство ровной походке, но и постараться дать знания о полете — как и что нужно делать, когда ноги оторвутся от земли.

Вот шизариум!.. Во время запоев такой бред не посещал, все кривые рожи да падающие на тебя шкафы.

Вот и следователь появился.

А где домашняя заготовка? С чего начать разговор?

— Поехали отсюда, — распорядился "киевлянин", поймав взгляд Маргелова.

Водитель мягко тронул с места, увозя шефа на работу.

64

У Сергея Белоногова на руках было пять пропусков на баскетбольный матч между местным "Спартаком" и воронежским "Строителем". В составе своей команды последнее участие должен принять Алексей. Его отношения с тренером все еще оставались натянутыми, но то был один из ключевых матчей, "Спартаку" была необходима победа, а без центрового, играя четверкой нападающих и диспетчером, игры не сделаешь. При таком раскладе юрьевцы проиграли два матча подряд.

В предпоследнем чемпионате России "Спартак" занял 22-е место и не имел права играть в суперлиге. Помогла спортсменам из Юрьева не совсем обычная практика: взнос двадцать с небольшим тысяч долларов, — и они стали участниками турнира. На президента суперлиги посыпались обвинения, дескать, лигу расширили только для того, чтобы взимать взносы с команд. Причем под угрозой снятия с турнира.