Убить в себе жалость

Хорошо бы дождаться ответа от самого Сергея, но разговор завел гость, и его очередь отвечать на поставленный вопрос: "Что делать?" Сергей даже не потребовал доказательств, сразу поверил, выпалил фамилию Костерина, и как не поверить… Если Яцкевича разбудить среди ночи и спросить, верит ли он в то, что Тимоха прирабатывает на стороне, — Яцек без запинки ответит утвердительно; малость поколеблется насчет Олега Шустова, чуть больше за самого себя: вначале в очередной раз нарушил бы неписаные правила и пошевелил мозгами.

Что делать?..

Чем хуже Андрей того же Белоногова? Ничем. Но может оказаться в не лучшем положении, когда Сергей первым выскажется за любую инициативу. Справедливо или нет, если учесть, что начальный толчок пойдет от самого Андрея? А Олег даже сравнил своих товарищей и сказал что-то об их схожести. Хотя вероятнее всего, слов таких он не говорил.

Яцкевич не опережал события, когда предложил Сергею действовать. Он достаточно дипломатично, может быть, по-детски дипломатично, как дочь Олега, сказал, что он лично это дело так не оставит, оставляя за хозяином права выбора. В какой-то степени он давил на него, если нет, то все равно шансы были равны. И откажись Сергей, все встало бы на свои места, стало бы спокойнее обоим. А дальнейших расспросов в этом случае не будет, к чему Сергею проявлять любопытство? Отказался — и будь здоров. Нет, подумал Яцек, все же шансы Белоногова были чуть меньше, и он сам урезал их.

Собственная игра понравилась Андрею, тем более что в ней он вышел победителем.

Он оказался совершенно прав, Сергей не проявил любопытства, его брови слегка приподнялись, в глазах просквозило удивление, словно он не узнавал своего товарища, самого, пожалуй, агрессивного в отряде. Он недолго думал, чтобы понять это. Дело не в судье, даже не в девочке, которую принесли в жертву, поводом послужил сам факт если не предательства со стороны товарищей, то их, образно говоря, среды обитания, как если бы вдруг обнаружилась обширная раковая опухоль в собственном организме. Она-то и пугала. Однако она же и собрала вместе стоящую, казалось бы, особняком девочку, неповоротливого толстопалого уродца, до некоторой степени обезличенную судью.

Андрей хотел верить в то, что думает, и отказывался одновременно. Он не узнавал себя, не узнавал Белоногова, который сегодня верит в любое слово, произнесенное его гостем, верит сразу, не требуя доказательств. Всегда ли он был таким, ответить сложно, потому что Андрей не так часто контактировал с ним. И скажи хозяину, пусть даже полушутливо: сейчас, мол, выйду и сразу активизируюсь — и на этот раз примет все за чистую монету, наверное оттого, что слишком сосредоточен… Слишком сосредоточен…

Только сейчас до Андрея стало доходить, что Сергей почти не слушает его, а соглашается только потому…

Вчера он сумел упредить Мигунова на сотую долю секунды, нажимая на спусковой крючок пистолета. Яцек был профессионалом, предвидел действия клиента и действовал по наитию. И сейчас среагировал моментально, но под рукой не было оружия; не помог и отброшенный на Сергея журнальный столик и стремительный бросок на противника.

Надо отдать должное Белоногову, стрелял он классно, ствол пистолета смотрел точно в грудь Андрею, но мешал пока словно зависший в воздухе столик, и, как только появился момент для выстрела, Сергей нажал на спуск.

Он стрелял из бесшумного пистолета "Макаров", это был не просто пистолет с глушителем, а именно бесшумный вариант. Звук выстрела походил на отрывистый громкий кашель. Сергей готов был повторно нажать на спусковой крючок, но медлил, наблюдая за Андреем.

Пуля попала Яцкевичу в левую верхнюю часть груди, сейчас он, завалившись на правый бок, лежал в двух шагах от хозяина квартиры и, подергивая телом, отрывисто втягивал в себя воздух. Широко открытыми глазами он смотрел на Сергея, пытаясь поднять к груди руку.

Белоногов присел рядом и внимательно вгляделся в раненого.

— Вот и все, Андрей, — тихо произнес он, — дольше пяти минут ты не продержишься.

Белоногов не посчитал нужным объяснять, почему в отряде подумали, будто он проникся к Ширяевой, — ничего подобного, просто его слова не так интерпретировал Шустов, а сам Сергей не стал переубеждать его. До какой-то степени ему было на руку, что в отряде его посчитали мягкотелым, на заданиях он обычно выполнял роль прикрытия, рисковали в основном остальные. Вот Андрей, к примеру, который умирал у него на глазах.

Сергей боялся Рожнова, потому что судья могла докопаться до истины; и так ясно, что за убийством Светы Михайловой стоит Курлычкин, как знать, может быть, усилиями судьи он разговорится, что было почти невесомо.