Убить в себе жалость

Такие мысли стали приходить в голову прокурору от неизвестности — утвердят или нет на второй срок. Вроде бы нет никаких видимых причин отправить его на пенсию. А работать хочется.

За плотно закрытой дверью Волков различил голоса своей секретарши и старшего следователя по особо важным делам Маргелова: «Он занят». — «Кто у него?» — «Не знаю. Человек, которого раньше я не видела».

Волков открыл дверь и кивнул подчиненному: «Зайди».

Маргелов расположился за длинным столом, положив перед собой папку. Прокурор ненадолго скрылся в комнате отдыха и вернулся с посвежевшим от холодной воды лицом.

— Ты укладываешься в сроки по делу Михайлова?

— По этому вопросу я и пришел, Анатолий Сергеевич.

— Только не говори, что вскрылось что-то новое по этому делу, — недовольно пробурчал прокурор. С влажных волос, которые он расчесал мокрой расческой, на лоб скатилась капелька воды. Он отер лоб тыльной стороной ладони. — Мне показатели на скорость не нужны, ты мне качество подавай — но в сроки.

Маргелов ухмыльнулся.

— Анатолий Сергеевич, я две недели без помощника работаю.

— Возьми моего, — сострил Волков, подразумевая государственного обвинителя и кивая в сторону двери.

— Этот скорее меня за решетку упрячет, — еле слышно пробормотал следователь.

— Короче, говори, зачем пришел. А насчет помощника обратись в следственный аппарат прокуратуры, — в очередной раз тяжело пошутил Волков и выслушал от подчиненного жалобу на начальника следственного отдела.

— Я уже докладывал вам, — начал Маргелов, — что дважды ко мне обращалась Ширяева Валентина Петровна.

— А ты кто, прокурор, чтобы принимать ее?

— Нет, но мы с ней давно знакомы, она работала следователем в нашей прокуратуре. К тому же она приходила дать показания по этому делу. Я начну по порядку.

Волков нехотя кивнул, чуть откатившись в кресле: через распахнутые шторы на стол прокурора падал солнечный свет.

— Итак, начну, пожалуй, с главного, что насторожило меня. Это собственно удавка, детская скакалка, при помощи которой задушили девочку. Когда я прибыл на место происшествия, никто, кроме Михайлова, отца девочки, не трогал труп. По словам очевидцев, он только поднял его и прижал к груди.

— Не развози, Василий Дмитриевич.

— Я уже подошел к главному. При осмотре тела Светы Михайловой я обратил внимание на то, что второй узел на удавке слегка ослаблен. Я сделал вывод, что кто-то пытался развязать удавку. Кто — если в квартире, кроме Михайлова, его соседа и Ильи Ширяева, до приезда бригады «Скорой помощи» и опергруппы никого не было?

— Ты хочешь сказать, что Ширяев пытался снять удавку с шеи пострадавшей?

— Именно, — подтвердил Маргелов. — Но не смог сделать этого до конца по нескольким причинам. Во-первых, со слов Валентины Ширяевой, у Ильи были неповоротливые пальцы, практически он не мог справиться даже со шнурками на обуви, поэтому носил ботинки на «молнии». Концы удавки возле шеи потерпевшей залапаны. Во-вторых — это только предположение, он находился в шоке: от увиденного и, как мне кажется, от сильного удара. Я не имею в виду увечья, которые нанес ему Михайлов. Лично я представляю себе следующую картину. Группа лиц, предположительно два человека, напоив слесаря в мастерской, дождалась, когда Ширяев и девочка поднимутся на второй этаж и откроется дверь в квартиру Ширяевых, и последовала за ними. На пороге квартиры или же непосредственно внутри Илье нанесли сильный удар, отключая его, и расправились с девочкой.

Прокурор качал головой, но не перебивал подчиненного. Его не совсем устраивала версия, в которой Илья Ширяев выглядел убийцей, но и других версий, опровергающих эту, не было. Вернее, версий-то можно было выдвинуть несколько, но все они упирались в бездоказательность, отсутствие улик на месте преступления, кроме тех, которые явно указывали на больного паренька как на убийцу.

К делу уже были приложены мнения экспертов в области психологии, в частности, специалиста, который глубоко изучал болезнь Дауна. Показания последнего были лояльны по отношению к Илье Ширяеву: он не отрицал, но и не опровергал.

— Смотрите, что получается, — продолжал Маргелов, отталкиваясь от разговора с Валентиной Ширяевой и беря в расчет свои вполне обоснованные предположения. — Никто из соседей не слышал криков девочки — следствие сделало вывод, что вначале Ширяев придушил свою жертву, затянув на шее удавку, затем изуродовал ее тело и уже потом окончательно задушил. Вроде бы все сходится, его лицо исцарапано руками девочки, на его руках и одежде кровь жертвы, отпечатки пальцев на рукоятке ножа тоже его и так далее. Но могло произойти следующее…