Убить Вампира-Завоевателя

— Да, — вздохнула я, и он с тихим стоном разорвал бретельки, позволив хлопку упасть в соленую воду вокруг моих лодыжек.

Не то чтобы ночная рубашка сильно защищала меня от стихии, но в ее отсутствие мое тело немедленно отреагировало на ее воздействие. По коже побежали мурашки. Моя грудь, уже болевшая от желания, затвердела и выпятилась на фоне туманного воздуха.

Я хотела, чтобы он немедленно прижался ко мне, кожа к коже. Но он колебался. Его осознание было такой физической силой. Я чувствовала, как его глаза задерживаются на моем теле, не только на груди и вершине бедер, но и на остальной части меня — на каждом мускуле, на каждом изгибе.

А потом его вожделение накатило внезапной волной, смывая нас обоих, и он оказался повсюду.

Его поцелуй был порочным, как у хищника, преследующего добычу, и я встретила его с такой же силой. Ощущение его голой плоти против моей было ошеломляющим.

Я не могла дышать. Не могла думать.

Только чувствовать.

Его руки пробежались по моему телу, спустились по бедрам и задержались на моей спине. Я запуталась руками в его волосах. Я едва осознавала, что стону, жалко скуля в ответ на его поцелуи.

Я высвободила одну руку, чтобы провести ею по его телу. Я была смелее, чем в ту ночь в его комнате. На этот раз я скользнула прямо к его брюкам и провела рукой по всей длине его члена.

О, Ткачиха. Боги.

Он с шипением впился в мой рот и сомкнул зубы вокруг моей нижней губы, заставив меня задохнуться от вспышки боли.

Я едва обратила на это внимание.

Как я могла обращать внимание на что-то, кроме этого? Но он, и то, как все его присутствие перестроилось вокруг этого единственного прикосновения?

Его поцелуй прекратился, движения замедлились. Он тяжело дышал, его сердце колотилось так сильно, что я чувствовала его биение на своей коже.

Он отстранился, чтобы посмотреть на меня, и от этого взгляда у меня по всему телу пробежала рябь.

Затем он опустился на колени.

— Раздвинь мне бедра, — приказал он и даже не дал мне повиноваться, прежде чем перебросил одну из моих ног через свое плечо, а его рот нашел мой центр.

Святые, блядь, боги…

Он не был терпелив. Ни у кого из нас сегодня этого не было. Первый же лизок, требовательный и голодный, вызвал у меня волну удовольствия, которая сметала все остальное. Мне пришлось сильно прикусить язык, так сильно, прямо над этим гребнем шрама, чтобы не закричать от удовольствия, и все равно я издала искаженный стон.

Он еще глубже зарылся между моих ног, язык вызвал всплеск невозможных ощущений. На мое хныканье он издал довольное рычание, от которого я задрожала.

Я и раньше испытывала удовольствие. Но это… я не могла…

— Шире, — прорычал он, раздвигая мои бедра. В этом не было ни игривости, ни флирта. Только приказ.

Я повиновалась, как ни трудно это было сделать, когда ноги дрожали. Одна из его рук скользнула вверх по моему телу и опустилась на грудь, крепко прижимая меня к камню, словно желая убедиться, что я останусь в вертикальном положении.

— Мм, — пробормотал он. — Лучше.

На этот раз, благодаря его лучшему доступу, я не смогла подавить свой крик. Моя спина ударилась о камень в сильном спазме, когда его язык стал работать со мной — лизать мою щель, останавливаться, чтобы подразнить мой бутон, и возвращаться к моему входу.

С каждым движением его рта я раскрывалась все больше.

Мое сердце колотилось, как пойманный кролик. Моя кожа горела. Ткачиха, что он со мной делает? Я хотела больше. Всего.

Я чувствовала слабую боль, когда его острые ногти впивались в нежную кожу моего бедра, когда он раздвигал его еще больше, чтобы погрузить в меня свой язык.

Отрывистые проклятия пропитали мои беспорядочные стоны, когда он вернулся к моему клитору.

Затем он улыбнулся мне, и я почувствовала, как что-то твердое, что-то принизывающее упирается в эту чувствительную плоть, в эту плоть, которая умоляла его обо всем…

И я почувствовала его голод. Его похоть.

И все это совпадало с моим.

— Да, — задохнулась я. — Сделай это.

Я не сомневалась в своей иррациональной готовности. Я хотела этого.

Реакция на его присутствие была быстрой и мгновенной, как и подергивание его члена в моих руках.

Рука на моем животе, теперь единственное, что удерживало меня в вертикальном положении, провела пальцами вперед-назад по моей коже.

Я поняла, о чем говорит это движение: Я не причиню тебе вреда.

Его рот переместился к внутренней стороне моего бедра. Его зубы быстро прикусили, от чего я задохнулась — скорее от удовольствия, чем от боли, и все, что было, исчезло, когда он выпил.

Ткачиха помоги мне. Ткачиха убей меня.

Я слышала, что яд вампира может оказывать… приятное воздействие на человеческую жертву. Но это превосходило все мои самые смелые ожидания. Каждый нерв пылал, пульсируя от этой раны. Мои бедра бились об него, стремясь к большему, к трению, к проникновению — безрезультатно, потому что он крепко прижимал меня к стене, отдавая на его милость.

— Боги. Атриус… Ткачиха… Я…

Слова прозвучали непроизвольно, сбивчиво, невнятно.