Убить ворона

Погубить четыреста человек и три дорогущих самолета – «Антей» и два истребителя – мог или страшный случай, или какой-то уж вовсе запредельный злодей. Впрочем, следа злодейства не прощупывалось никакого. Комиссии уже более или менее определенно могли сказать, что никто самолет не сбивал, не взрывал, диверсия почти исключалась. Конечно, это были предварительные выводы. Но по своему опыту Турецкий знал – преступление выдает себя с первого, ну в крайнем случае со второго взгляда.

Следующим пунктом на пути странствий Турецкого по Новогорску был снова авиационный завод. К заводу следователя вели различные интересы. Отсутствие одного тела на месте катастрофы вызывало недоумение и настороженность. Возможно, что в комиссии по похоронам располагали уже более свежими сведениями, чем в группе судмедэкспертов, занятой сугубо профессиональными вопросами. Во-вторых, в инженерном отделе Турецкий предполагал подкормиться новыми версиями гибели «Антея». Причина никогда не бывает одна. Конечно, мысль судмедэксперта Пискунова, будто самолет рухнул оттого, что у штурмана не выдержало сердце, была оправданна. Но даже если действительно штурман скончался у пульта, следствие должно быть проведено полно, всесторонне и объективно.

Перед проходной теперь было безлюдно. И только Ильич по-прежнему указывал на рабочее место.

В вестибюле завода, за проходной, был устроен своеобразный алтарь. Огромное количество фотографий разного качества печати, разного времени, были собраны на стене подле огромного, написанного тушью на двух ватманских листах некролога.

Кто такой Турецкий, на заводе знал уже каждый, но, может быть, именно поэтому у него спросили документы на проходной. Необходимо было лишний раз показать «важняку» из Москвы, что на заводе железная дисциплина. В инженерном отделе были готовы к встрече с Турецким. Заместитель начальника по фамилии Беленький ждал гостя, сохраняя наружное спокойствие. Турецкий, однако, с первого взгляда обратил внимание, что пальцы рук инженера переплелись, а ноги судорожно намотаны одна на другую. Турецкий внутренне усмехнулся – как все-таки наши жесты, движения выдают нас.

– Василий Геннадьевич, – начал Турецкий нейтрально, – я пришел к вам прежде, чем в экспертную комиссию, чтобы получить свежие сведения. Вы понимаете: эксперты народ дотошный, им сомнения не дозволяются, поэтому результаты заставляют себя ждать. Меня интересуют ваши выводы о причине катастрофы.

Беленький значительно кивал в такт словам Турецкого и смотрел в окно.

– Н-ну что же, – сказал он, подумав, – конечно, я могу с вами поделиться, но мои слова не будут иметь никакой цены. История темная, сами понимаете. Я могу случайно направить вас по ложному следу.

– Не волнуйтесь. Я смогу разобраться. К тому же вы не первый, к кому я обращаюсь, и, смею вас уверить, не последний. Меня интересует мнение специалиста.

Беленький хрустнул пальцами, разомкнул руки и посмотрел Турецкому в глаза.

– Понимаете, – заволновался он, – я с самого прихода на эту работу говорил про аэродром. Сейчас век высоких скоростей. А неспециалисту трудно понять, какие трудности пришли в авиацию вместе с высокими скоростями, большой массой самолета, реактивными двигателями. Современный аэродром – вещь сложная, огромная, дорогостоящая. Еще полвека назад для многих самолетов аэродромом могла служить ровная лужайка. Какому-нибудь «По-2» чтобы взлететь, нужно было пробежать по полю сто метров. А рост массы самолета резко снижает его взлетно-посадочные характеристики. Разница между максимальной скоростью полета и посадочной скоростью у «Антея» необыкновенно велика. Он вынужден совершать посадку при скорости двести пятьдесят – триста километров в час. То же самое для взлета – чтобы разогнать такую махину, нужно очень большое расстояние. Потом, движение тяжелой машины по земле требует очень ровного и прочного покрытия взлетно-посадочной полосы. При скорости триста километров в час даже малейшие неровности, бугры, выбоины могут оказаться роковыми. Взлетно-посадочные полосы для современных реактивных самолетов необходимо одевать в прочную бетонную рубашку. При нашем обороте взлетной техники у нас, в Новогорске, нужен стандартный аэродром, понимаете, стандартный. Эти стандарты всем известны – взлетная полоса три километра на шестьдесят метров, бетонное покрытие сорок. А наш аэродром – это же все до первого случая. Да только всегда с рук сходило.

– Как то есть «сходило с рук», – даже не строго, а опешенно спросил Турецкий. Такое откровенное признание в должностной халатности, в заведомом преступлении казалось странным даже для самого доверительного разговора.

Пальцы Беленького опять хрустнули.

– Да нет-нет, вы неправильно поняли, то есть правильно, но не…

Беленький запутался.