Убит заочно

Я поинтересовался у приказчика, куда еще Кэзо мог спрятать свои ценности. По указаниям Корпио домочадцы содействовали мне всеми возможными способами. В сопровождении его верного помощника Тифея мы втроем обыскали все укромные уголки особняка, на которые хватило времени. Мы задавали вопросы о том, видел ли кто-нибудь Кэзо в этих местах, стараясь не вызывать подозрений. Обыскивая необычные, удаленные места, в которых Кэзо мог бы спрятать свои личные вещи, мы пытались выглядеть максимально непринужденно, хотя я уверен, что в тот вечер среди рабов ходили слухи о том, что какой-то незнакомец выискивал что-то с лампой в уборных.

И опять ничего.

* * *

Я дошел до вершины Септентрионали, где Залив Эгретии выходит на Марэ Сэпие. Обойдя изгиб, я увидел Понс Игнис – путепровод, ведущий к Инсула Лариде – небольшому острову, на котором стоит Фарос. От этой вершины невозможно идти дальше в северном направлении; северная сторона Септентрионали, выходящая на открытое море, полностью изрезана отвесными скалами. Стоящие на вершине дома богачей могут похвастаться живописнейшими видами и естественной защитой от вторжения, по меньшей мере с этой стороны.

Массивные каменные блоки, образующие пять арок моста, были заложены столетия назад. Когда наш кочевой народ наконец решил осесть вокруг залива, он основал рыбацкую деревушку в наиболее приближенном к центру месте. С ростом торговли росла и деревушка. Возведение Фароса считается одним из трех ключевых моментов в основании нашего великого города.

Перейдя Понс Игнис, я с трудом вскарабкался вверх по крутой тропе к основанию Фароса. И расположение, и форма этого холма идеально подходили для маяка. Наш народ в течение многих лет поддерживал тут костер еще задолго до его появления. С расширением нашего порта также расширялись наши знания. Именно инкантатор Иуний Брутос стал создателем Фароса более четырехсот лет назад и объявил миру о возникновении нашего города и нашей коллегии. Он использовал силу шести стихий, чтобы воздвигнуть квадратное основание, поставить на него изящную башню из чистого мрамора и зажечь на ее вершине неугасающее пламя. Его мастерство было совершенным; воздвигнутый им каменный шпиль обвивали барельефные изображения, отображающие некоторые значимые события из жизни города: наши скромные начинания в качестве кочевников, наши победы над Вольски и Габии, проживавшими в этом регионе до нас, первая Курия Сената, знаменитое жертвоприношение Курция в форуме, извержение Вергу, которое практически погубило весь город. И, конечно же, изображение самого Брутоса, устанавливающего этот шпиль на вершине.

На самой вершине, на капители в форме листьев аканта, Иуний Брутос смастерил мраморную статую прекрасной белой цапли, хохолок на голове которой выглядел слишком изящно, чтобы быть вырезанным из камня. В клюве цапля держала вечный огонь. С тех пор, в течение четырехсот лет, несмотря на войны и природные катаклизмы, этот огонь никогда не гас. Рассказывали, что во время совершения колдовства и устремления магических энергий для создания Фароса Иуний Брутос в течение семи дней и семи ночей не мог сойти с места. После же окончания ритуала он наконец шевельнулся, и его покрыл тонкий слой мраморной пыли.

Я взобрался на основание, к подножию конструкции. Высота квадратного подиума Фароса – около тридцати футов. Боковые ступеньки ведут к широкой платформе, с которой можно наблюдать за кораблями на горизонте. Выступающий по центру шпиль сделан из цельного куска мрамора высотой в сто футов, и только сумасшедший мог бы осмелиться взобраться на него и достать огонь, хранимый на вершине белой цаплей.

Размышляя о минувших событиях, я вдруг увидел мистическую сцену, изображающую, как Сервилий Ахала поражает некроманта Афанасия. На какую мысль мог бы меня натолкнуть это древний персонаж?

Я присел лицом к морю, свесив ноги. Вдали виднелись парусные суда и гребные шлюпки, рыбацкие и прогулочные лодки. Слева пригревало солнце, вода ослепляла своим блеском, а легкий ветерок покачивал пушистые белые облака.

Это был идеальный день, но моя голова все же была занята темными мыслями. Я задумался о том, что в первую очередь следовало бы поговорить с Друсусом. На этот разговор я возлагал большие надежды, но прежде нужно было все продумать. Сложность заключалась в том, что передо мной стояла намного более необычная задача, чем те, к которым я привык. Более того – я не знаю никого, кому поручали бы более странное задание. Тема некромантии всплывает не так часто. Даже просто упомяни я эту тему, многие люди в лучшем случае начали бы избегать меня как сумасшедшего или, в худшем, сдали бы меня ронам Коллегии Инкантаторум как опасного для общества психически больного.