Убитая в овечьей шерсти

Она подняла с колен вязанье, словно надеясь этим жестом вернуть себе прежнюю собранность. Затем она машинально скомкала ярко-красное месиво вокруг белых спиц и снова расстелила пряжу на коленях.

— Вы вынуждаете меня говорить, — сказала она, — вы все. Ты говоришь, что все мы согласились на эту процедуру, Фабиан. Когда ты, Урсула и Дуглас решились, как могла я не согласиться? Разве я могла отказаться? Я посторонняя. Миссис Рубрик платила мне за мою работу, а теперь ты, Фабиан, платишь мне за мою работу в саду. Отказываться я не вправе.

— Вздор, Терри, — откликнулся Фабиан.

— Ты никогда не был в моем положении. Ты не понимаешь. Ты очень мил и неофициален и обращаешься со мной, как говорят люди моего класса, почти как со своей. Почти, но не совсем.

— Моя дорогая, это просто оскорбительно. Ты достаточно хорошо знаешь меня и мои взгляды, и подобное отношение возмущает меня. «Твой класс»! Как ты смеешь козырять своими классовыми чувствами, Терри?

— Ты мой хозяин. Ты не настолько привержен к коммунистическим идеалам, чтобы отказаться от Маунт Мун, когда он оставил его тебе.

— Я думаю, — произнес Аллейн, — мы можем вернуться к вопросу, на который, поверьте, мисс Линн, вы не обязаны отвечать. То есть: узнала ли миссис Рубрик в последнюю неделю своей жизни о привязанности между вами и ее мужем?

— А если я не отвечу, что вы подумаете? Что вы предпримете тогда? Пойдете к миссис Эйсуорси, которая меня терпеть не может, которая состряпает чудовищно неправдоподобную историю. Когда он был болен, он хотел, чтобы за ним ухаживала я, а не она. Этого она мне не простила. Уж лучше вы узнаете правду от меня самой.

— Да, это гораздо лучше, — бодро согласился Аллейн. — Давайте послушаем.

Она рассказала об этой странной связи. Они работали вместе над одной из статей Флосси, он — за столом возле окна, а Теренция подносила ему книги. Она подошла к нему с томом Хэнсарда и положила книгу на стол, открыв на нужной странице. Он наклонился, и грубый твид его рукава коснулся ее обнаженной руки. Они остались неподвижны. Она посмотрела на него, но лица его не увидела. Он ссутулился. Ее свободная рука шевельнулась и легла ему на плечо. Она описала сцену бережно, с точностью, словно каждая подробность была важна, словно, решившись говорить, она не хотела оставлять ничего недосказанного. Перед ним была, подумал Аллейн, незаурядная молодая женщина. Она подчеркнула, что это был первый эпизод такого рода, и, видимо, оба были слишком взволнованны, чтобы услышать, как открылась дверь. Ее правая рука все еще лежала у него на плече, когда она повернулась и увидела свою работодательницу. Он замер, и ее левая рука осталась под его ладонью на открытой странице книги.

Флоренс стояла в дверях. Она держала кипу бумаг, и они шуршали у нее в руках. «Лицо ее было лишено выражения», — сказала Теренция, и Аллейн взглянул на портрет. «Как обычно, были немного видны зубы. Глаза ее всегда казались словно испуганными, такими были они и на этот раз. Она просто смотрела на нас». Ни Рубрик, ни Теренция не произнесли ни слова. Флоренс сказала громко: «Мне срочно нужны эти доклады» — и повернулась, чтобы уйти. Дверь за ней захлопнулась. Рубрик сказал Теренции: «Моя дорогая, я надеюсь, вы простите меня», и Теренция, уверенная теперь, что он любит ее, и в душе не испытывая ничего, кроме радости, легонько поцеловала его и отодвинулась. Они спокойно вернулись к нескончаемым докладам Флосси. Странно, сказала Теренция, но они почти не были огорчены ее появлением. Оно казалось чем-то незначительным и никак не угрожало прочности их взаимной привязанности. Они продолжали свою работу, сказала Теренция, и Аллейн представил себе их двоих, иногда обменивающихся репликой или улыбкой, чаще занятых поиском подходящих отрывков и цитат для Флосси… Странно, подумал он.

В атмосфере согласия они работали все утро. За обедом, когда все шестеро собрались вместе, Теренция заметила, что Флосси менее разговорчива, чем обычно, и внимательно наблюдает за ней. Это ее не особенно встревожило. Она туманно предположила: «Должно быть, она просто удивилась, как это я положила руку кому-то на плечо. Наверное, она подумала, что это несколько самонадеянно с моей стороны. Она впервые заметила, что я человек».