Убитая в овечьей шерсти

— А тем временем, без предубеждения, не окажете и вы мне три услуги?

— Конечно! — жестко сказал Дуглас. — Все что угодно, разумеется.

— Первая: мне нужна полная свобода действий в овчарне завтра с рассвета и до того момента, когда я сообщу, что все готово.

— Хорошо, сэр.

— Вторая: сообщите всем, что я намерен провести ночь в овчарне. Это предотвратит дальнейшие покушения и даст мне возможность немного поспать. В действительности я не смогу начать работу до рассвета, но они не должны знать и об этом. На рассвете мы не пустим никого в овчарню, на дорогу и на прилегающую территорию, но они не должны об этом знать. Пусть думают, что я отправляюсь туда сейчас и хотел бы скрыть это от них. Как будто я хотел бы внушить им, что нахожусь в своей комнате.

— Может, это прозвучит не слишком убедительно, — важно сказал Дуглас. — Видите ли, я не болтлив.

— Придется вам полицедействовать. Внушите им, что сообщаете это им втайне от меня. Это главное.

— Ладно, а третья услуга?

— Пожалуйста, — устало произнес Аллейн, — одолжите мне будильник или постучите в мою дверь до того, как дом проснется. Как жаль, что вы не провели электричество в овчарню! Там есть очень веское доказательство, но мне нужен свет. Надеюсь, вы поняли меня? На самом деле я иду в свою комнату, они же должны считать, что я в овчарне, но хочу, чтобы думали, будто я сплю.

— Да, — сказал Дуглас, — я понял. Очень тонкая игра.

— Вы дадите мне будильник или разбудите меня?

— Я разбужу вас, — сказал Дуглас, снова обретя важный и относительно счастливый вид.

— Хорошо. А теперь пригласите сюда мисс Линн, пожалуйста.

— Терри? Не могли бы вы… У нее сегодня был сильный срыв. Не могли бы вы?..

— Нет, — произнес Аллейн очень твердо. — Речь идет об убийстве, к сожалению, не могу. Будьте умницей, отправьте ее ко мне и распространяйте «нелегальную» информацию. Не забудьте Маркинса.

Дуглас с несчастным видом направился к дверям. Вдруг лицо его просветлело.

— Я не задаю вопросов, — сказал он, — но держу пари, что это Маркинс.

Теренция немного задержалась. Аллейн подбросил дров в огонь и задумался. Его охватила волна ностальгии: по Трой, его жене, по Лондону, по инспектору Фоксу, с которым он привык работать, по своей стране и своему народу. Если бы это был обычный случай из практики Ярда, он и Фокс обсуждали бы его, задумчиво попыхивая трубками. Он живо представил себе старого Фокса: его большое малоподвижное лицо, его сосредоточенную серьезность, его огромные кулаки, в бездействии лежащие на коленях. А потом, рядом была бы Трой, сидящая на коврике у камина, и над ними витал бы дух спокойствия и безмятежности. «Она славная, — подумал Аллейн, — я люблю свою жену», и он почувствовал тревогу оттого, что находится так далеко от нее. Со вздохом он отогнал посетившие его воспоминания.

Дверь хлопнула, и кто-то прошел через холл. Это была Теренция Линн.

Она вошла, держась очень прямо и глядя перед собой. Он заметил, что она напудрила лицо и подкрасила губы. Очевидно, она побывала в своей комнате. Интересно, была ли книга все так же заткнута между простынями?

— Теперь все в порядке? — спросил он и придвинул кресло к огню.

— Да, благодарю вас.

— Присядьте, пожалуйста. Это ненадолго.

Она села, словно повинуясь приказу.

— Мисс Линн, — сказал Аллейн, — боюсь, что мне придется попросить вас дать мне почитать этот дневник.

Ее взгляд обдал его ненавистью.

— Значит, я не ошиблась, — произнесла она. — Я так и думала, что вы вернетесь в мою комнату. Значит, вот что вы из себя представляете, и вот как вы себя ведете.

— Да, я веду себя именно так. Я мог бы взять его с собой, знаете ли.

— Удивительно, почему вы этого не сделали.

— Минуточку, я сейчас за ним схожу.

— Я отказываюсь показать его вам.

— В таком случае я вынужден буду опечатать вашу комнату и утром заявить в полицию. Они явятся с ордером на обыск и все сделают сами.

Руки ее дрожали. Она с отвращением взглянула на них и сложила их в складках платья.

— Мне надо кое-что сказать вам, — заявила она.

— Конечно, — откликнулся он и отвернулся. Примерно минуту она собиралась с мыслями.

— То, что я скажу вам, истинная правда. Час назад я опасалась показывать вам его. Там есть нечто, что можно истолковать неправильно. Но теперь эта опасность миновала. Там нет ничего, что может быть вам полезным. Сама мысль, что вы будете читать его, неприятна мне, и поэтому я не хочу давать вам его. Клянусь, что это все. Торжественно клянусь.

— Вам должно быть известно, — произнес Аллейн, — что я не могу руководствоваться заявлениями такого рода. — Она наклонилась вперед и отбросила прядь волос со лба. — Если все обстоит так, как вы говорите, — продолжал Аллейн, — то представьте себе, что я абсолютно безличен. Через мои руки прошло много десятков документов, абсолютно интимного свойства. Я отложил их в сторону и забыл о них. Но я должен видеть дневник, или его прочтет полиция. Что вы предпочтете?

— Какая разница? — спросила она резко. — Читайте вы. Вы знаете, где он лежит. Идите и возьмите, но так, чтобы я не видела его у вас в руках.