Читаем Убитый манекен полностью

Убитый манекен

Будучи почти уверен, что незнакомец побледнел, он повторил настойчивее:

— Опасный соперник…

Мужчина сухо кашлянул и с усилием спросил:

— Не… Не видите ли вы еще что-нибудь? Это?..

— Право слово, мне кажется, ваши шансы равны, — произнес Гвидо. — Подождите-ка, вот черви… А! Карта с вашей стороны… Но вот другая — на сей раз против вас… Еще одна…

— Что это… Что это значит?

— Судя по всему, это значит, что ваши дела лучше, чем вы думаете… Ваши шансы кажутся мне даже немного большими, чем у вашего соперника, но только при условии, что вы сумеете немедля ими воспользоваться… Иначе он станет счастливым избранником…

— Да, да, — глухо признал незнакомец. — Вы правы, правы… Я должен действовать…

Гвидо переворачивал последние карты из кучки:

— Что это? — воскликнул он.

Цыган прямо взглянул в лицо собеседнику:

— Той, кого вы любите, грозит опасность… Серьезная опасность… Вы знаете об этом?

Руки мужчины задрожали на краю стола:

— О!.. Вы говорите, серьезная опасность?..

— Да. Ваша любимая постоянно в опасности… Смертельной опасности… — его голос дрогнул.

Отличительной чертой Гвидо, выделявшей его среди ему подобных, сделавших своей профессией злоупотребление всеобщей доверчивостью, было то, что всякий раз, входя в игру, он сам начинал верить во власть и предсказания карт. Он был хитер, не упускал ни одной мелочи, которая помогла бы ему составить мнение о клиенте, но, как и большинство соплеменников, оставался суеверным и преданным вере предков. Поэтому всякий раз, когда, как в данном случае, сквозь яркие карты его колоды проступал лик смерти, он сам бывал потрясен.

— Но… вы тоже, — снова заговорил он, — вы тоже под угрозой… Общая угроза нависает над вами и над ней…

Он неожиданно провел рукой по лбу, его тяжелый взгляд встретился с глазами незнакомца:

— Но разве это не естественно?.. Все в этой деревне находятся под угрозой смерти с позапрошлой ночи…

Он подавленно повторил:

— Все…

Раздавшийся стук заставил его обернуться.

— Вы слышали? — спросил посетитель.

И добавил бесцветным голосом:

— По-моему, стучали.

На мгновение оба замерли.

В тишине послышался тот же стук, повторенный трижды.

— Кто-то за дверью, — заметил Гвидо. — Я посмотрю…

Он взял лампу и направился к выходу из фургона.

Пришелец остался в темноте. Равнодушным взглядом следил он за тем, как свет скользит по его рукам, коленям, по краю стола. Когда цыган открыл дверь, он отодвинул табурет подальше в тень.

— Кто там? — спросил Гвидо.

— Некто, желающий с вами поговорить, — ответил четкий голос.

— Поговорить… о чем?

— Для начала о вашем патенте. И о других вещах.

— Кто вы?

— Инспектор полиции Себ Сорож. Посторонитесь, я войду.

Незнакомец сделал резкое движение. Он был так близко к перегородке фургона, что, казалось, собирался пройти сквозь нее.

— Я сожалею, — ответил Гвидо. — Но вы не можете войти.

— В самом деле? Это почему?

— Здесь находится человек, пришедший ко мне за советом. А все мои клиенты уверены в моей скромности… Я не могу допустить, чтобы вы встретились.

Через некоторое время вновь послышался голос инспектора:

— В таком случае, выйдите на дорогу. Мы прекрасно побеседуем и здесь. Вы присядете на ствол этого дерева, а я — на ступеньки фургона. Ваш клиент уйдет после меня.

— Извините, — заметил Гвидо. — Он, возможно, спешит, и мы не можем помешать ему…

— Тем хуже для него! — оборвал властный голос. — Если он дорожит своим инкогнито, пусть задержится. Я тоже не могу терять времени…

— Подождите одну минуту. Я поставлю лампу и выйду к вам.

Гвидо вернулся в фургон, прикрыв за собой дверь.

— Вы слышали? — спросил он.

— Да.

— Вы не сможете уйти некоторое время. Разве что вам безразлично…

Незнакомец покачал головой.

— Я подожду, пока он не уйдет.

— Как вам угодно.

Цыган поставил лампу на стол и обернулся на ходу:

— Это, конечно, из-за убийств… Я постараюсь закончить с ним как можно быстрее.

Не получив ответа, он вышел и закрыл дверь.

Незнакомец остался в одиночестве. Глубоко вздохнув, он чуть дрожащей рукой прикрутил начавшую коптить лампу. Его взгляд упал на старую книгу в зеленом переплете, лежавшую на столе.

Он взял ее, открыл наугад и, приблизив к свету, начал читать:

«Когда пробьет полночь, на перекрестке двух дорог ты рассечешь надвое тело черной курицы, ни разу не снесшей яйца…»