Убитый манекен

— Что я убийца, — закончил молодой человек. — Ведь вы об этом думаете, инспектор?

Себ махнул рукой с зажатой в ней трубкой:

— Оставим мои мысли… Я жду ваших признаний…

Он поерзал на стуле и добавил с неуклюжим добродушием:

— …или объяснений.

Учитель улыбнулся.

— По здравом размышлении я предпочитаю объяснения. Сигарету, господин Сорож?

Себ отрицательно покачал головой и показал на свою трубку.

— Огня?

— У меня есть.

Минутную тишину прервал щелчок зажигалки.

— Ну так?

— Вот, — ответил Оливье. — Я невиновен.

Он рассмеялся так же счастливо, как смеялся, слушая советы Эдме беречься таинственного убийцы.

— Без сомнения, вы заметили, мясника Жюля Виерса задушили прошлой ночью при помощи эбеновой линейки и шелкового платка?

— Разумеется. Но…

— Ну так, — продолжил молодой человек, — вчера вечером, около половины девятого, чтобы быть точным, я ходил к цыгану Гвидо узнать мою судьбу…

— А! Да? — проворчал Себ.

«Точно», — отметил он про себя.

— Клиент, из-за которого Гвидо не пустил вас в свою повозку, был я. Я боялся, что меня заметят, узнают. Во-первых, беспокойство о моей репутации, потом какой-то страх, более смутный и более сильный… Многое изменилось для меня со вчерашнего дня, к счастью!

Молодой человек опять улыбнулся.

— Итак, пока вы расспрашивали Гвидо, я нервничал, беспокоился… Возможно, и обстановка в фургоне повлияла на меня… Керосиновая лампа, старая книга по колдовству, разложенные карты… Карты, на которых цыган несколько минут назад увидел бледное лицо смерти… Б-р-р!.. Прислонившись к двери, я слушал ваш разговор и в то же время машинально мял шелковый платок, не знаю как попавший мне в руки, наверное, отцепившийся с крючка… Начинаете понимать?

— Да. Этот платок, без сомнения, как две капли воды походил на тот, которым задушили мясника?

— Абсолютно такой же! — горячо подхватил Оливье. — По рассеянности я сунул его в карман, и этим утром его обнаружил…

Я видел труп Виерса, платок, линейку… Не удивляйтесь — в деревйе вроде Сент-Круа учитель наряду с кюре, нотариусом и бургомистром относится к важным персонам, так что имеет свободный доступ почти всюду… Повторяю, я видел труп, платок, линейку… И линейка тоже мне показалась знакомой…

— О! О! — протянул Себ. — И где же, по-вашему, вы ее видели раньше?

— Естественно, в фургоне у Гвидо. Хотя насчет линейки я могу и ошибаться.

— Интересно, — признал Себ. — Но я что-то не улавливаю связи между всем этим и красными кружками, которые вы рисовали недавно…

— Подождите, — ответил Оливье. — Вы знаете, каждый в деревне подозревает соседа в убийствах. Вчера вечером, услышав вопросы, которые вы задавали Гвидо, я понял, что он подозрителен с вашей точки зрения. Я вспомнил его ложь, некоторые странности, поразившие меня накануне. Наконец, платок!.. Если допустить, что Гвидо — убийца, интересно было бы посмотреть на его реакцию, когда завтра утром он обнаружит на собственной двери кружок, похожий на те, какими он метил дома своих жертв. Может быть, в результате этого маленького эксперимента убийца остановится и, таким образом, сам себя выдаст?.. Заметив красные кружки на собственных дверях, он поймет, что отныне кому-то известно, кто убийца…

Учитель сделал паузу и закончил:

— Теперь вы понимаете мой поступок… Но, господин Сорож, обещаю вам не играть больше в полицейского-любителя! Риск слишком велик… Как минимум, оказаться арестованным…

Установилась тишина.

— Кто мне докажет, — наконец задумчиво произнес Себ, — что вы говорите правду?

* * *

В темноте фургона шевельнулся силуэт, послышался треск, вспыхнуло пламя…

Гвидо зажег лампу и склонился над часами. Через три минуты большая и маленькая стрелки одновременно достигнут цифры двенадцать.

Цыган потянул на себя ящик стола, просунул туда руку, достал нож с заточенным лезвием, проверил острие большим пальцем.

«Через несколько мгновений, — подумал он, — я допрошу тебя, дьявол! И, видимый или нет, ты мне ответишь. Я узнаю имя убийцы, смогу, если захочется, выкрикнуть его посреди улицы, смогу отдать на ярость разъяренной толпы этого второго дьявола… Если только…»

Если только ответ духа не подтвердит подозрения, зародившиеся у него в отношении некоей особы, той самой, ради которой он предпринял путешествие в Сент-Круа, узнав, что она здесь, той самой, которую рассчитывал увезти с собой.

Если это она… На что он решится? Он не знал. В любом случае, он ее не выдаст.

Гвидо нагнулся над столом, вонзил нож в шею кошачьего трупа, разрезал шкуру. Когда голову связывала с телом уже только тоненькая красная нить, он схватил ее за уши и рванул…

Была ровно полночь.

Цыган вдруг почувствовал себя слабым, бессильным и беззащитным в руках Божьих. С ужасом подумал он о скрытых силах, которые, возможно необдуманно, решился выпустить на волю на мгновение. Он подумал о спящем злом духе, духе, которого он собирался разбудить…

Секунду он колебался. Не больше.

Дрова в печке превратились в кучу горячих углей. Кошачья голова упала на них, вызвав сноп искр. Гвидо показалось, что трагическое мяуканье вырвалось из раскаленных угольев.

«Элоим, — громко произнес он, — Эссаим…»