Убивая любовь

— Анжелика приготовила к твоему приезду настоящий праздник, — зачем-то рассказал он, хотя крестная просила не делать этого. Конечно, тёте не понравится то, что он испортил сюрприз, так долго и тщательно создаваемых для любимой невестки. Но, черт возьми, Майклу безумно хотелось поговорить с ней. Неважно о чем. Хоть о погоде! Только бы видеть рядом с собой ту прежнюю Мелоди, а не холодную статую, коей она притворялась сейчас.

Мелоди всё так же продолжала упорно игнорировать его присутствие и внимательно рассматривала пейзаж за окном, будто видела все это впервые в жизни.

— Ты стала очень молчаливой, — заметил мужчина после десяти минут тишины. Ему казалось, что еще немного, и барабанные перепонки просто взорвутся от такого гнетущего давления. — Я не прошу многого, просто обыкновенная светская беседа. Неужели так сложно?

Больше не в силах выносить его притворства, Мелоди резко обернулась, испепеляя профиль Майкла холодными как лёд глазами. Внутри неё бущевал настоящий ураган, грозя разнести в мелкие щепки всё, что попадется на её пути.

— Для тебя это нормально? — начала девушка, медленно теряя терпение. — Ты считаешь обычным делом вот так вести беседы с тем, чью жизнь превратил в ад? Говоришь, будто не просишь много, а сам? Разве того, что ты сделал со мной недостаточно, чтобы мне не хотелось с тобой разговаривать?! Или у пешек нет права голоса?! Если так, то скажи, — незметно для себя она перешла на шепет, а в уставших глазах заблестели слёзы, — мне не в первой.

Свернув на обочину, Майкл ударил по тормозам, заставляя шины заскрипеть и задымиться от напряжения. Повернувшись, встретился с ней взглядом и тяжело задышал. Боль, что плескалась в её глазах, страх и одиночество, тесно переплетенные с отчаянием и принятием своего поражения, безжалостно резали сердце мужчины на кусочки. Впервые он так сильно переживал чужие страдания, чувствовал их на себе, будто собственные.

— Я умею подчиняться чужим правилам. Этому меня научили очень хорошо...

— Не говори так! — сорвался, тоже переходя на крик. — Это неправда! Все не так! Ты даже не пытаешься понять...

— А почему я должна понимать тебя?! — перебила его Мелоди. — Как ты себе это представляешь? Чем ты лучше того негодяя? Почему я не должна тебя ненавидеть, как и его?

— Нет! — это короткое слово слетело с его губ, словно рык раненного животного. Подавшись вперёд и нагло воспользовавшись её бездействием, Майкл обхватил руками шею девушки и притянул к себе. Настолько близко, чтобы их лбы соприкоснулись, а дыхания слились воедино. — Нет, ветер! Это не так! Я не похож на него! Этот урод навсегда остался в прошлом... Как и старый я... Он больше никогда не побеспокоит тебя, клянусь!

«Я лично позаботился о том, чтобы он горел в аду. Зак сгинул. Навсегда...» — добавил про себя, не желая выливать на неё новую порцию грязи, которой в их жизни и так было достаточно.

Не в силах выносить, накрыл её трепечущие губы своими. Застыл в нерешительности, давая и себе, и ей время привыкнуть. С упоением впитывал её тепло и тончайший цветочный аромат, которым пахли волосы Мелоди.

В его движениях не было похоти или страсти. Лишь желание быть с ней как можно ближе, впитать всю её боль, что тяжёлой ношей лежала на душе девушки. Освободить её, вырвать из тесных оков прошлого и вознести до небес. Вместе. Рука в руке.

Майкл любил. В этом больше не было сомнений. Любил сильно. Всем сердцем. Именно её. Только её. Он любил Медоди.

* * *

Хелена зашла в палату и тихонько закрыла за собой дверь. После разговора с зведующим отделения единственное, о чем она могла думать — это потребность в покое и спокойствии.

«Самовлюбленный, надменный павлин! — негодовал внутренний голос, требуя выплеска того негатива, который охватывал её каждый раз при виде этого человека. — Как вообще можно быть настолько самоуверенным?!»

— Если вы не смогли справиться с обыкновенным стариком, то как намерены заботиться о таком тяжелом больном, как этот? — выскокмерно протянул мужчина, окинув ее оценивающим взглядом. — Для вас это игры, мисс Моретти? Неужели вы не понимаете ценности человеческой жизни?

— Идиот! — процедила она сквозь губы, бросив сумку на стул возле двери. — Я тебе покажу, что для меня значит человеческая жизнь. Ты ещё пожалеешь, что так разговаривал со мной...

Но весь ее гнев улетучился сразу же, как до слуха девушки донесся размеренный писк электронного кардиографа и аппарата искусственной вентиляции легких. Мгновенно успокоившись, Хелена медленно подошла к постели больного, отметив про себя, что синяки вокруг его глаз и на висках начали сходить. На лице мужчины все еще была повязка, поскольку щека его была сильно рассечена. Врачам даже пришлось наложить на нее несколько швов. Пожалуй, это была самая пустяковая рана на его теле. Отмечая все остальные, медработники искренне поражались, как он еще жив до сих пор.