Ублюдки и стрелочники

— Ой. Эм. Конечно, — прошептала я, прежде чем с тревогой сглотнуть.

В этом-то и заключалась главная проблема с Джозефом: вся его жизнь была игрой, и у каждого была своя роль. Что-то подсказывало мне, что Хамильтона выбрали на роль злодея, чтобы Джозеф по сравнению с ним выглядел героем.

Просто пока я не могла этого доказать, но это пока.

Глава 12

Стоя у зеркала, я пригладила волосы. Маленькая Мама храпела и дремала в своей новой плюшевой лежанке в углу моей спальни. Если бы она так мило не спала, я бы заставила ее пойти со мной на пробежку, чтобы развеять тревожность. Мне даже не нравилось бегать, но внутри было так беспокойно, что мне необходимо было как-то избавиться от этого чувства.

Сегодня был первый день в колледже. Маленькая Мама очень помогала мне справляться со стрессом.

В итоге Хамильтону пришлось улететь на работу более ранним рейсом, так что Джесс привела ее и рассказала мне обо всех причудах и потребностях собаки. Вчера я вывела бедную собаку аж пять раз на улицу, просто чтобы избавиться от волнения.

Я так и не поняла, из-за чего у меня такое беспокойство. Из-за того, что мы сделали с Хамильтоном в подсобке или из-за страха не вписаться в новый коллектив?

Что-то мне подсказывало, что это из-за двух этих причин.

Все в Гринвичском университете противоречило моему видению колледжа. Это было похоже на причудливую школу для элиты.

Моим первым уроком была философия, и я с тревогой проверяла сумку, чтобы убедиться, что у меня есть все нужные учебники. Мне нравилось ощущение нового начала, нравилась идея заняться чем-то новым и захватывающим, но Борегары все испортили. Джозеф в шутку напомнил мне, что все, кого стоит знать, хорошо осведомлены о том, что один из Борегаров теперь посещает Гринвич. Он сделал это так, будто ожидал, что я буду носить эту фамилию как привилегию. Я хотела смешаться с толпой, а не придерживаться стандартов, которых еще до конца не понимала. Я все еще была Верой Гарнер, а не Верой Борегар. И я не была уверена, что когда-либо хотела нести бремя этой фамилии.

Я зашнуровала массивные ботинки и натянула черные узкие джинсы. Моя белая рубашка была простой и чистой. Я заправила ее в джинсы и дополнила наряд ремнем от Гуччи, собрала волосы в пучок и нанесла немного туши и румян, прежде чем решила, что абсолютно не важно, как я буду сегодня выглядеть.

Мой телефон издал оповещение.

Хамильтон: Проверка. Я все еще заблокирован?

Я: Нет. Я разблокировала тебя сегодня утром.

Хамильтон: Как дела у моей любимой девочки?

Я покраснела и провела пальцами по клавишам.

Я: Все нормально. Нервничаю из-за первого дня в колледже.

Хамильтон ответил мгновенно.

Хамильтон: Я спрашивал о Маленькой Маме…

Я хихикнула про себя и закатила глаза, когда пришло еще одно сообщение.

Хамильтон: Все будет хорошо.

Хамильтон: Что на тебе надето?

Я закусила внутреннюю сторону щеки, глядя на его сообщение. Прекрасно зная, что он просто насмехался надо мной, отвлекая меня, потому что ему самому скучно. Я включила камеру, сделала быстрое селфи в зеркале и отправила ему.

Мой телефон тут же начал звонить, как только он просмотрел сообщение.

— Ты слишком красивая, ты знаешь это? — сказал он, как только я взяла трубку.

— Ты слишком неприятный, ты знаешь это? — ответила я. Мне было трудно не улыбнуться.

— Вера, ты когда-нибудь научишься принимать комплименты? — прошептал Хамильтон. — Я имею в виду, действительно кайфовать от того, что кто-то считает тебя мучительно красивой, прекрасной и чертовски идеальной?

Я подумала над его вопросом.

— Не-а, — призналась я. — Я не умею принимать комплименты.

— Тогда давай потренируемся, а? Вера Гарнер, ты самая потрясающая женщина, которую я когда-либо встречал. У тебя самые приятные для поцелуев губы, и я могу целовать их весь день напролет. Ты только что прислала мне свою фотографию в одежде, а я уже тверд, как камень. Ты заставила меня удовлетворять себя в восемь утра в понедельник, Лепесток.

Я выдохнула, слишком ошеломленная, чтобы говорить.

— Теперь я хочу, чтобы ты меня поблагодарила. А потом иди и сделай их всех.

— Спасибо, — прошептал я.

— Пока, Лепесток.

— Пока, Хамильтон.

Я повесила трубку, но еще какое-то время смотрела на телефон, прежде чем одуматься. Что такого есть в Хамильтоне, что помогло мне справиться с переживаниями, но в то же время и вызвало их?

Лекционный зал был большим и пугающим. В тот момент, когда я прошла через большие двойные двери, мое сердце бешено заколотилось.