Ублюдки и стрелочники

Я была удивлена, что Хамильтон захотел прийти сюда. Это был любимый ресторан его матери, и я чувствовала противоречие в его мотивах. Насколько я поняла, Хамильтон не хотел думать о ней сегодня. Именно поэтому у Джесс был распланирован чертовски насыщенный маршрут.

— Твоя мама приводила тебя сюда? — мягко спросила я.

Общаться с Хамильтоном сегодня было все равно что ходить по минным полям. Я не была уверена, что будет правильно спросить, а что выведет его из себя. Я старалась следить за его реакцией, но его поведение мешало мне.

— Я знаю, что ты беспокоишься обо мне, — сказал Хамильтон. — И я знаю, что это сбивает с толку, и мне, наверное, следовало предупредить тебя о сегодняшнем дне.

Я прикусила язык, заставляя себя не задавать ему еще одну порцию вопросов.

— Я не хотел напрягать тебя больше, чем ты уже напряглась. Я думал, что справлюсь с этим.

— Меня это не напрягает, — возразила я. — Меня напрягает то, что я не знаю, чего ожидать от тебя. Я не хочу сказать что-то, что расстроит тебя. Ты провел целый день, избегая этого вопроса, а потом привел меня в место, которое напоминает тебе о ней…

Хостес назвала чье-то имя, и сидевшая рядом компания из четырех человек встала, чтобы сесть.

— Это место принадлежит лучшему маминому другу, — объяснил Хамильтон. — Они с мужем давно переехали, но мы приходили сюда по любому поводу. Дни рождения. День благодарения. Рождество. Юбилеи. В редких случаях, когда я видел ее счастливой, она сидела в этих кабинках. В ночь ее смерти мы должны были пойти сюда, чтобы отпраздновать мой гол в футболе.

— Но ты так и не пришел сюда той ночью, потому что она… — прошептала я.

— Нет. И с тех пор я тоже не был здесь. У меня никогда не было человека, который заставил бы меня снова захотеть быть счастливым. Джесс пыталась. Она думала, что я мог бы успокоиться, если бы наконец пошел на ужин, понимаешь? И я не дурак. Я понимаю, что мои механизмы преодоления нездоровые. Я просто хотел сделать это с тобой. Нам не нужно говорить о ней. Мы не должны вспоминать ее прямо сейчас. Мы просто должны быть счастливы одну ночь. Я думаю, ей бы это понравилось — ты бы ей понравилась.

— Борегар, столик на двоих? — сказала хостес, привлекая наше внимание.

Я встала, хотя казалось, что мне еще многое нужно сказать. Хамильтон обнял меня за плечи и прошептал на ухо:

— Я просто хочу быть счастливым сегодня вечером, хорошо? Для нее.

— Хорошо, — прошептала я в ответ, прежде чем он повел меня через ресторан к нашему столику.

Как только мы сели, официантка приняла у нас заказ на напитки. Ему принесли бокал вина, о котором я никогда раньше не слышала. Я взяла воду.

— Ты хорошо поработала в пейнтболе. Хотя ты вроде как жульничала, прячась большую часть игры.

— Ты просто завидуешь, что я достаточно мала, чтобы поместиться между этими двумя валунами, — ответила я с усмешкой. Я приветствовал изменение темпа нашего разговора. — Я устала, однако. Не мог бы ты сегодня помассировать мне плечи?

— Я сделаю тебе полный массаж, Лепесток, — ответил Хамильтон, подняв бокал с вином и сделав глоток. Его глаза были устремлены на меня, пока он пил.

— Хорошо. Потому что у меня все болит. Джесс как сержант.

Хамильтон откинул голову назад и рассмеялся, звук был мелодичным и соблазнительным.

— Она очень серьезно относится к сегодняшнему дню. Я не знаю, что бы я без нее делал, честно говоря. И я потрясен, что она включила тебя в это. Она как бы… защищает эту роль. У меня были девушки в прошлом, но она никогда их не приглашала.

Девушка? В этом заявлении было много чего интересного. Мои глаза расширились, но я постаралась притвориться спокойной.

— Мне нравится Джесс, — ответила я, мой голос был всего лишь писком.

— Тебя пугает ярлык «девушки»? — спросил Хамильтон с ухмылкой.

Черт бы его побрал за то, что он знает, о чем я думаю.

— Насколько я знаю, ты не любишь ярлыки, — возразила я. Было ощущение, что мы играем в шахматы, и тот, кто первым признает свои чувства, проигрывает.

— Мне нравится, что мы делаем вещи во множественном числе, — ответил Хамильтон. — Я бы хотел больше заниматься парными вещами.

Я схватилась за грудь и уставилась на него. Хамильтон был потрясающе сексуален. Он был одет в соответствующий случаю костюм, его черные волосы были зачесаны набок, а щетина на челюсти придавала ему опасный вид. Я могла бы проползти по столешнице и поцеловать его.

— Ты не против того, чтобы наклеить ярлык? Готова ли ты пойти против своей матери?

Я опустила взгляд на стол и сделала глубокий вдох.

— Да, — нервно ответила я. — Думаю, да.

— Посмотри на меня, Вера, — ответил Хамильтон.

Я, нахмурившись, последовала его указаниям.