Ублюдок, притворись моим парнем...

Вместе с мужчиной я поднялась по лестнице и оказалась в помещении, которое значительно отличалась от того, что я видела ранее. Это уже было похоже на хорошо обустроенный дом с совершенно новым ремонтом и дорогой мебелью. Значит, все это время меня держали в подвале.

— Сколько времени я тут нахожусь? — спросила я у мужчины.

— Меньше суток, — на этот вопрос незнакомец ответил, но следующие мои расспросы проигнорировал, хотя мне хотелось более точной информации. Насколько меньше суток? Пятнадцать часов? Двадцать? Мне казалось, что в подвале я просидела целую вечность.

Мы прошли лишь часть коридора, когда мужчина открыл дверь и затолкал меня в какую-то комнату, отдаленно напоминающую необжитую гостевую спальню. Не успела я толком оглянуться вокруг, как этот человек открыл следующую дверь и завел меня в ванную.

— Через час я отведу тебя обратно в подвал, — сказал он. — И даже не пытайся убежать, — эти слова прозвучали, как предупреждение, смешанное с угрозой.

Мужчина вышел и уже вскоре я услышала, как с той стороны проворачивался ключ в замке. Когда шаги немного отдалились, я все же несколько раз дернула за ручку, но этим действием лишь подтвердила, что дверь закрыта. Да и судя по тому, что я слышала шорох, мужчина далеко не ушел. Я была под его присмотром.

Я тут же осмотрела комнату в надежде найти что-нибудь такое, чем смогла бы защитить себя. Идеально было бы разыскать нечто небольшое, но острое. Этот предмет я смогла бы спрятать в одежде и пронести с собой, но, нет, люди Жана не были дураками и подобных предметов в комнате не оставили. Вообще все полки и шкафчики пустые. Лишь около самой ванной имелись средства гигиены.

Я уже перестала следить за временем и толком не знала, когда за мной должен был вернуться тот мужчина, но решила воспользоваться случаем и промыть раны. В них попали песок и пыль, из-за чего боль была крайне неприятной. Зудящей. Да и засохшая кровь на коже причиняла довольно сильный дискомфорт.

Я села на бортик ванной и взяла в руки душ, тут же подставляя ноги под струю холодной воды. Множество царапин заныли, но все же вода тонизировала. Эти водные процедуры и сон помогли взбодриться, но я бы не сказала, что мне удалось полностью прийти в норму. Хотя, однозначно, мне стало лучше.

Царапин и грязи на мне было много. Сразу я пыталась как-то аккуратно промыть ранки, но потом мысленно чертыхнулась и сняла одежду, чтобы вылить на себя чуть ли не целую бутылку геля для душа. Вода не могла очистить разум, но мне хотелось хотя бы смыть с тела всю грязь и мерзкие прикосновения Жана.

Меня мало волновало то, что я продрогла. Наоборот, этот холод помог мне прояснить сознание. У меня даже вновь появилось острое желание бороться и искать путь к побегу.

Я выключила воду и поставила душ на место, после чего обернулась к вешалке с идеально белыми банными полотенцами, но взять их не успела, ведь застыла на месте, встретившись взглядом с Жаном.

— Нравится подглядывать? — я исказила черты лица неприязнью. — Ты не только психопат, но и извращенец? Хотя, после всего, что ты сделал, этот вопрос уже не нуждается в ответе.

— Без своего тряпья, обнаженная, ты уже не выглядишь такой дешевкой, — Жан говорил задумчиво и будто бы обращался к самому себе. При этом, он продолжал скользить по мне взглядом своих ледяных глаз. Жутко неприятно.

— Одежда не меняет людей. Это же касается ее отсутствия, — я раздраженно забормотала и укуталась в огромное полотенце. — У тебя какое-то извращенное видение этого мира. Твой статус и деньги, не делают тебя лучше других.

— Я не считаю себя лучше других людей, — Жан слегка наклонил голову набок. — Но далеко не каждого я считаю человеком.

— У кого-то тут завышенное самомнение, — я протянула эти слова и задумалась над тем, что из себя мог представлять воспаленный разум Жана.

Представителей аристократии еще с самого раннего детства воспитывали крайне строго. Превосходные манеры, знание нескольких языков, умение поддержать любую беседу… Множество уроков и репетиторов. Даже из посредственных детей, если они являлись частью этого слоя общества, старались воспитать кого-нибудь выдающегося.

На Жана с детства давили и на него возлагали огромные надежды, ведь в наше время он огромная редкость — не обнищавший аристократ. Мне почему-то казалось, что именно это воспитание ударило по нему и заставило считать себя лучше других, проникаясь к окружающим отвращением.

Меня де Феро считал пустоголовой дешевкой.

Да, я никчемная. Пока что я сама ничего не добилась и у меня даже не хватило ума вовремя найти разгадку этой ситуации, чтобы обезопасить себя. Временами, я делала поспешные выводы, ошибалась и совершала глупости. Я не могла рассмотреть настоящую сущность людей и позволяла собой манипулировать. И еще, к сожалению, слишком на многое я смотрела поверхностно.