Ублюдок, притворись моим парнем...

Влажную кожу начало покалывать от холода и боль в голове все еще мешала думать, но я тут же оглянулась, пытаясь понять куда бежать и чем себя защитить.

— Порет, сопротивляться бесполезно, — Жан понял, почему я начала лихорадочно оглядываться по сторонам и тут же тыльной стороной ладони со всей силы ударил меня по лицу. От такого сильного удара меня отбросило в сторону и уже вскоре я почувствовала на языке привкус крови.

— Тебе так нравится меня бить? — осипшим голосом спросила я у парня. Я провела ладонью по губам в надежде стереть с них кровь, но лишь сильнее растерла ее по лицу.

— Мне нравится представлять, что тебя скоро не будет, — Жан отвернулся и пошел к кровати. На ней стояла кожаная сумка, с которой парень ранее приходил в подвал.

— Когда я увидел тебя впервые, подумал, что из тебя вырастет очень красивая девушка. Ты меня заинтересовала. Но каково же было мое разочарование, когда я узнал, что ты не часть семьи Марсо. Ты лишь сирота с паршивой кровью, которую Густав Марсо взял к себе.

— У меня не паршивая кровь. Мой отец был замечательным человеком, — я зашипела, опять прикасаясь ладонью к губам.

— У тебя ужасна кровь, — зло воскликнул Жан больше не обращая внимания на мои слова. — Черт, уже ничего не имеет значение, — де Феро все еще не смотрел на меня, ведь все это время был отвернут к сумке, но я услышала его тихие слова: — Насколько бы красивой ты не была и как бы сильно не влекла, это уже не имеет значение. Ты не ровня. Ты грязная.

Я не боялась наказания Жана, ведь он и раньше уже подвергал меня многим болезненным издевательствам, но на этот раз де Феро был в разы жестче. Без преувеличения, он напоминал психопата.

Он бил, душил и измывался, а то, что де Феро держал в своей сумке, действительно напоминало орудия пыток.

Неприятно. Невыносимо. Жутко больно.

Сбитое дыхание, ощущение никчемности и вновь чувство безысходности. Когда ты вопреки всем усилиям не можешь защитить себя уже мысленно стираешь грани и просто перестаешь существовать.

— Ну, давай, Порет, — говорил Жан, вновь сжимая ладонь на моей шее. — Умоляй меня. Проси, чтобы я остановился!

— Гори в Аду, де Феро, — еле слышно прошептала я.

Очередной удар и вспышка боли. Он сумасшедший.

Но все же на этот раз в де Феро что-то изменилось. Теперь в его ненормальных прикосновениях проскальзывало нечто интимное. Правда, эти мгновения были резкими и дикими. Жан внезапно начинал лапать меня, но позже причинял боль. Будто сам срывался, но за это наказывал меня.

После всего, что со мной сделал Жан в той комнате, я потеряла сознание. Болезненные ощущения достигли своего пика и, когда де Феро в очередной раз отшвырнул меня от себя, я ударилась головой, о ножку кровати к которой и была прикована, из-за чего перед глазами потемнело и я потеряла сознание.

Очнулась я уже в подвале.

Я лежала на матрасе и нога опять была прикована к цепи. Уже привычные мрак и тишина. По ощущением, кожа была покрыта засохшей кровью и одежды не было, но на меня что-то накинули. Кажется, это была смятая простынь. Во всяком случае, мне так показалось.

Несмотря на адскую боль, которая буквально раздирала мое тело, я села и бездумно подергала ладонью за цепь. Губы дрогнули и по щекам покатились слезы. Все же Жан меня разбил и втоптал в грязь, показывая какая я слабая и никчемная на самом деле. Он ясно дал понять, что сделает со мной в будущем, из-за чего по коже бежала мелкая дрожь. Я не хотела умирать… Не хотела…

— Ненавижу… Ненавижу… Ненавижу… — раз за разом я шептала, вспоминая все, что со мной сделал де Феро.

Судорожный вдох и шумный выдох. Я упала на матрас и до побелевших костяшек сжала ладони в кулаки. Если де Феро не намеревался в ближайшее время убрать меня, значит, скорее всего, меня опять выведут из подвала. Это был мой единственный шанс на побег.

В той темной комнатке очень сильно пахнущей сыростью, я была близка к тому, чтобы потерять рассудок. Мое сознание рвалось и от погребения в зловонном болоте отчаяния меня спасли лишь воспоминания. Я думала о спокойных днях, учебе, друзьях и… о Леон-Гонтране.

Стоило закрыть глаза и я оказывалась в его Гелендвагене. Он спокойно вел машину, игнорировал мои расспросы и лишь изредка раздраженно называл меня Куницей и говорил, чтобы я уже замолчала. Так было, когда мы только познакомились и почему-то именно от этих воспоминаний становилось спокойно. То были спокойные времена, ведь тогда наше общение не было разбито недосказанностью.

Когда Жан в очередной раз пришел ко мне, я даже не пошевелилась и лишь слегка повернула голову, чтобы посмотреть на де Феро. Мое состояние было плачевным, но я хотела показать, что у меня совсем не осталось сил. Таким образом, я могла усыпить бдительность Жана и его людей, чтобы в нужный момент вырваться и сбежать. Конечно, это при том условии, что меня в будущем еще выведут из подвала и сразу после попытки бегства не вернут обратно.