Убойная фарцовка

– Довод один. Но железобетонный. В квартире крики, гам, убийство. Двух человек забили. Весь дом можно было переполошить. А девочка спит. Родные убиты, а она, в двух комнатах рядом, живая, здоровая, душегубами не замеченная. Такое может быть?

– Ну, – Маслов замялся. – Разбираться надо.

– А чего разбираться-то? Давить ее надо, – рубанул воздух ладонью Викентьев. – Миша, доливай свое пойло. А то завтра еще на работу…

Озвученная Викентьевым версия значилась и в планах следствия. Доводы в ее пользу были серьезные. И проверять ее нужно было немедленно.

Для этого был проведен следственный эксперимент. Выяснилось, что сталинский дом – это не стандартная пятиэтажка, где на первом этаже плюнут на пол, на последнем уже смотрят, где плевок вытирать. Толстые стены просторной квартиры практически полностью изолировали звук. И в дальней комнате, принадлежащей внучке, не было слышно ничего, пусть хоть рядом поют, гуляют, кричат и стреляют. Поэтому от Даши отстали. Тем более девчонка слегла в клинику неврозов, где с ней работали врачи…

Версия отпала. Но оставалось множество других…

Глава 5

Следственная группа обосновалась в десятом отделении милиции, обслуживающем улицу Горького. В просторном классе инструктажей Штемлер проводил летучки и намечал мероприятия.

Атмосфера царила достаточно демократичная, без чинопочитания. Сотрудники спорили, предлагали варианты, без опасения отстаивали свою точку зрения. Там вырабатывались решения и намечались мероприятия. Но если была поставлена задача, то выполнение ее требовалось в самой жесткой форме. Такая система себя вполне оправдывала – люди чувствовали сопричастность к общему делу и вместе с тем свою ответственность за порученный участок.

Версий настроили великое множество. Но все сводилось к двум основным: убийство совершено из корыстных побуждений; виноваты старые враги вице-адмирала. Хотя конкретных врагов, несмотря на долгий путь и большие должности вице-адмирала, пока не нашлось.

– Ну, ордена – понятно, – сказал на очередном совещании Штемлер – ему было за пятьдесят лет, подтянутый, с умными глазами, ироничный, он походил на киноактера Баталова. – Они больших денег стоят. Зачем вазочки с собой тащить?

– Может, женщина там была. Мол, в хозяйстве пригодятся, – хмыкнул Маслов.

– Тоже вариант… Кстати, что у вас по ломбардам и скупкам?

– Пока ничего. Пытаемся взять под контроль все места возможного сбыта государственных наград. Изъяли пару орденов, но к делу отношения не имеют.

– Плохо, что от соседей мы ничего не узнали, – продолжил Штемлер. – Что-то они должны были видеть. Надо отрабатывать их по списку. До последнего человека. И поднимать связи адмирала по записным книжкам. Именно так мы найдем свидетелей…

Он, как всегда, оказался прав.

На следующий день начальнику МУРа позвонил заведующий кардиологическим отделением госпиталя имени Бурденко и сказал, что один из пациентов хочет видеть кого-нибудь из уголовного розыска по делу адмирала Богатырева. Майор Викентьев тут же выехал на Госпитальную площадь, на которую выходил помпезный, с колоннами, фасад здания главного клинического учреждения Министерства обороны СССР.

Викентьева проводили в отдельную палату, где, опутанный проводами, лежал осунувшийся худой старик. Раньше, похоже, он был здоров и статен, но годы берут свое. Пиликал кардиограф на тумбочке. Стояла в углу, ожидая своего часа, капельница.

Сопровождавший Викентьева лечащий врач попросил не слишком волновать генерал-полковника Скобелева. Состояние его нормализовалось, но от излишнего волнения может ухудшиться в любой момент.

Викентьев представился. И присел рядом с кроватью.

– Да, майор, вот как меня подкосило, – вздохнул генерал.

– Со всеми бывает, – сказал Викентьев. – Вижу, сила еще есть.

– Ну, пятаки в свое время гнул… А тут… Извини, что раньше не появился. Но как узнал, что с Виктором произошло… Так и загремел сюда, к эскулапам. Сердце, будь оно неладно! Только сейчас разрешили говорить.

– Да, трагедия с Богатыревым страшная.

– Даже не представляешь, насколько… Знаешь, что я тебе скажу? Таких стальных людей уже не делают, майор. Эх…

– Не волнуйтесь, – засуетился Викентьев. – Если трудно говорить, я потом приду.

– Да ладно тебе, потом. Время не терпит… В общем, слушай. Несколько дней назад я у Богатырева на квартире был. Мы с ним книжку про ветеранов готовили, посвященную Керчи. Когда зашел, у него двое были. Парень и девушка. Парню лет двадцать пять. А девчонка сопливая совсем, не больше восемнадцати на вид. Виктор перед ними извинился, сказал, что ему надо поработать. Они раскланялись и обещали попозже зайти.

– Кто такие? – подался вперед Викентьев. – Представились? Как называли друг друга?

– Да я их минуту и видел всего, а потом разговорился с Виктором, да так и не спросил, кто это… Знаешь, майор, что меня поразило? У парня этого… Глаза его… Как окна со ставнями. Он улыбается. Говорит что-то. А ставни-то закрыты наглухо. И что внутри – одному богу известно.

– Интересное наблюдение.

– Я давно живу на этом свете, майор. И людей вижу… Это они Виктора… Они…