Убойная марка

— Ну так говори же! Каким образом тебе удалось ее увидеть?

— Я подглядела, — с трудом выдавила из себя Гражинка. — Случайно, я даже не сообразила, что подглядываю. Случилось это год назад, еще до его смерти.

Ясное дело, что не после. И я потребовала подробностей.

— Ты велела мне отправляться к нему во второй раз, — с легким упреком начала девушка. — Это и был тот второй раз. Нет, погоди, я должна отвлечься. Когда я пришла к нему первый раз, он был какой-то злой, нахмуренный, может, потому, что я пришла немного раньше назначенного, он чем-то занимался и чуть ли не силой вытолкнул меня из комнаты. Я не поняла, чем именно он занимался. Только приоткрыла дверь, конечно постучав, и мне показалось, что он сказал «проше». Ну, я и вошла и с порога принялась извиняться, что явилась раньше времени. Дело в том, что погода была паршивая, я торопилась и позволила себе заехать к нему раньше условленного времени. Я ехала в Германию и хотела засветло добраться… А он! Сорвался с места, поспешно и даже как-то испуганно прикрыл то, что стояло на столе, подбежал ко мне и хоть вежливо, взяв под локоток, но вытолкнул за дверь.

Так что мы все время проговорили на крылечке перед входной дверью, даже присесть не на что было. И разговор получился скомканным. Он подтвердил: да, ты ему звонила, возможно, он найдет свою спецификацию марок, но не сейчас, позже. Сейчас он очень занят. И вообще я явилась раньше времени, он еще не решился, отложим до следующего раза. И мы договорились о следующем разе. Договорились, что я заеду к нему через три недели, на обратном пути. И все.

— Ну хорошо, а потом что было? — торопила я Гражинку, потому что она опять, судя по всему, налаживалась надолго замолчать.

— Ну а в следующий раз я не могла до него дозвониться, когда ехала, чтобы договориться о времени встречи, без конца «Абонент временно недоступен». А мы договорились лишь о дне, вот я и названивала, чтобы он назвал удобное для него время, да без толку. До Мадзи я добралась поздно, все говорили, что в такое время приличным людям не звонят, мне тоже не хотелось его злить, ведь и в самом деле мог уже спать. Поэтому звонить я стала утром. Трубку поднимала Вероника и всякий раз отвечала, что брат занят.

В конце концов все это мне надоело, и я попросила сказать, что приду к ним около десяти утра.

Не знаю, передала она брату или нет, но к десяти я пошла. Дом оказался заперт. Я постучала, никто не отвечал. Тарабанить в дверь изо всех сил не стала, просто сошла с крыльца и пошла вокруг дома. Окна у них низенькие, и я в них заглядывала. Ну и увидела на столе той комнаты, из которой он меня тогда выгнал.., увидела это.

И не только на письменном столе, но и рядом с ним, на табуретке, на стульях.., разложены такие черные плоские подносики с углублениями, а в углублениях — что-то… И это что-то он рассматривал с каким-то типом.

— С каким типом?

— Не знаю. Я видела его склонившимся над столом, спиной ко мне.

— Но все же можешь припомнить: он выглядел стариком или молодым?

Гражинка пожала плечами.

— Ну что я могу о нем сказать? Не горбатый, не седовласый, обычная прическа, не косичка.

Не лысый, в области темени у него ничто не просвечивало. Не стонал, растирая поясницу, не толстый и не совсем скелет…

— А жаль.

— И мне тоже. Так что особых примет я не запомнила. Стояла у окна и не знала, что делать.

Осторожно постучать по стеклу или лучше вернуться к двери и в нее тарабанить? И все же, когда смотрела в окно, успела заметить большие коробки или ящики. Стояли они и возле стола, и под стульями, иногда один на другом и почему-то показались мне массивными, возможно, и железными. Такое они производили впечатление. Я уверена, что разглядывали они не марки, а остальное меня не интересовало. Отойдя от окна на приличное расстояние, я стала думать, как себя вести, и тут из города вернулась Вероника. С покупками. Мне показалось, что она немного растерялась, увидев меня, вот почему я решила, что брата она о моем визите не предупредила. Разумеется, я не стала упрекать ее, ты ведь меня знаешь.

Разумеется, я ее знаю. Я бы на ее месте вела себя по-другому: метала громы и молнии и потребовала немедленно пропустить к пану Хенрику. Не я виновата, а Вероника, вот теперь пусть она и выпутывается из неловкого положения, в которое сама себя поставила. Ага, а потом кое-кто станет расписывать мою агрессивность.., К тому же агрессия вряд ли вызвала бы у Вероники симпатию ко мне. Гражинка оказалась умнее, не стала восстанавливать наследницу против себя.