Убойная примета

Первую неделю, как всегда, ее искали усиленно, потом энтузиазм стал уменьшаться, через месяц он серьезно пошел на убыль, а через полгода о пропавшей без вести красавице напоминали лишь ориентировки. Мать Тоненькой сначала ходила в милицию почти каждую неделю, потом стала писать жалобы во все возможные инстанции, но спустя время перестала делать и это. Признаться, Постовенцев и подзабыл за давностью лет об этой исчезнувшей девушке, просто обновлял периодически запросы по РД.

– Никаких результатов, да? – повторила женщина. – Но так же не бывает, чтобы человек просто растворился. В огромном городе. Так же не бывает!

Сколько раз Постовенцев слышал это. «Так не бывает, чтобы не было следов», «так не бывает, чтобы человек просто исчез», «так не бывает, чтобы никто не видел»… Бывает, и убивают под носом у тысячной толпы, и никто не видит. А потеряться человеку – что может быть проще. Даже сейчас, когда, слава богу, хотя бы камеры стали вешать где надо и не надо; для оперативников – везде надо.

– Скажите. – Женщина посмотрела в окно. – Может быть такое, что она найдется живой?

Постовенцев кивнул:

– Может. И через много лет возвращаются.

Пропавшие без вести становятся жертвами насилия, их убивают, похищают, увозят или незаконно лишают свободы, они теряют память, а иногда и умирают под чужими именами. Постовенцев навсегда запомнил дикий случай, когда многодетная мать-одиночка потеряла память после ДТП, назвалась первым попавшимся именем, а, может, так ее записали нерадивые сотрудники больницы, уже не узнать, и скончалась на третьи сутки. Не составив даже описания женщины без документов, ее отправили на кладбище под вымышленным именем за государственный счет. И только через полгода, по абсолютно немыслимому стечению обстоятельств, знакомый погибшей, сопоставив факты, понял, что похоронили именно ее. Все эти полгода уголовный розыск искал пропавшую без вести Ильину Наталью Дмитриевну, а она лежала на кладбище под табличкой «Шилина». Не начни в пьяной компании медсестра рассказывать жуткие случаи о погибших в ДТП, не будь в той компании малопьющий хороший знакомый Ильиной, лежать бы ей там, а пятерым детям искать мать до конца столетия. А так личность установили после эксгумации.

Все это рассказывать Тоненькой оперативник, разумеется, не собирался. Но и лишать надежды, пока не найден труп дочери, было бы чудовищно. Как ни крути, а пропавшие без вести иногда действительно находились спустя годы – пусть не в лучшем состоянии, но находились.

– Но вы хотя бы ищете ее? Или уже похоронили?

– Не похоронили. Ищем.

Заезженный разговор, трагичный в своей банальности. За каждым таким разговором – беда, бессонные ночи родственников, беспомощность сотрудников. Тяжело вести такие беседы, тяжело отвечать, когда нечего ответить.

– Я понимаю, что жалобы писать уже бесполезно, – горько усмехнулась женщина. – Но как матери, дайте мне обещание, что будете ее искать. По-человечески дайте.

– Сделаю все, лично от меня зависящее.

– А много от вас зависит? – Женщина тяжело поднялась. – Извините. Я знаю, вы не плохой человек. Просто мне все труднее так жить.

– Понимаю вас.

– Вы не поймете. И не дай вам бог понять.

Мать пропавшей без вести, не прощаясь, вышла из кабинета.

«Сколько еще таких разговоров впереди», – мрачно подумал Постовенцев, принимаясь за бумажную работу.

Все свое свободное время, в которое положено отдыхать, встречаться с друзьями и иногда даже спать, Кошелев посвятил изучению проклятой «серии». Вот и в это воскресенье, когда он был свободен от дежурства, Эдик на своей старенькой «Ауди» отправился в хутор Темный.

Покоя ему не давала бежевая «шестерка». К экстрасенсорным видениям он относился, как и Постовенцев, но все, что удавалось получить в ходе собирания доказательств, он тщательно записывал, и светлая машина, угаданная Львом, была в тему. Кроме того, оперативнику хотелось проверить свои догадки насчет матери Фирко – могла ли она быть соучастником преступлений, если убийства совершал ее сын. Правда, сомнения насчет этого развеялись быстро – сначала соседи уверили Кошелева, что Ева почти не покидает хутор и даже редко когда на рынок выберется, а потом и сам Кошелев увидел, что мать Фирко была в инвалидной коляске. Это не мешало ей бойко управляться по хозяйству, но представить, чтобы кто-то взял ее в качестве подельника…

Женщина была открытой и разговорчивой. Кошелев довольно быстро перешел к теме убийств, выслушал сожаления, что до сих пор этот нелюдь расхаживает на свободе, и вот тут-то подсунул фразу насчет автомобиля.

– Есть подозрения, что преступления совершались на бежевом автомобиле «ВАЗ-2106».

– Как у нас, – кивнула Фирко. – Только наш совсем старенький, ему уже лет, как Олежке. Это мужа еще покойного машина.

– Но машина на ходу?

– На ходу, а что ей сделается. Ухаживаем за ней. Кто у нас берет, тот моет. Брат мой, как приезжает с северов, на СТО гоняет.

– А вы как думаете, сын ваш… может что-то знать об убийствах?

– Да весь район знает, – вздохнула женщина. – Скольких молоденьких на тот свет отправили, это ж как не знать.