Убрать Слепого

– На базар пойдет, – подобострастно хихикнул его собеседник, – деньги есть, ума не надо.

– Зачем на базар? – не понял Азат Артакович.

– Мозги покупать, – пояснил водитель. – Коровьи. Может, человеческие попадутся – кто их знает, этих русских.

Азат Артакович рассмеялся и похлопал водителя по спине.

– Шутка, э? – сказал он.

– Шутка, – подтвердил водитель.

Азат Артакович откинулся на мягкую кожаную спинку сиденья и посмотрел на часы. Золотой «ролекс» мягко блеснул из-под угольно-черного рукава пальто. Раздражение улетучилось – Азат Артакович был горяч, но отходчив, да и полковник пока опаздывал всего лишь на пять минут.

Пять минут по московским меркам – не опоздание, тем более, в такой гололед.

Азат Артакович поудобней устроился на сиденье, извлек из кармана пальто сигару в алюминиевом футляре и неторопливо свинтил колпачок. Припаркованный в двух минутах езды от Красной площади «ягуар» мерно клокотал двигателем на холостом ходу – Азат Артакович любил, чтобы в салоне было тепло, и давно уже перешагнул ту грань, за которой человека перестают волновать такие глупости, как цены на бензин.

Впрочем, если покопаться в памяти, получалось, что по ту сторону этой зыбкой черты он никогда и не был – бедность для него была и навсегда останется не бедой, а одним из самых страшных пороков. «Если у тебя нет денег, – любил повторять он, – значит, ты просто не хочешь их зарабатывать. Ждать, когда тебя накормят с ложечки, конечно же, проще, только это не по мне. Я свои деньги зарабатываю в поте лица. Тебе понятно, э?» После этого он обычно вручал просителю двадцать долларов и отправлял того восвояси. Вторично к нему никто не обращался.

Он понюхал сигару, с удовольствием втягивая трепещущими ноздрями аромат хорошего табака. Водитель предупредительно щелкнул зажигалкой. Азат Артакович неторопливо срезал кончик сигары специальными ножничками и погрузил ее в ровное оранжевое пламя. Конец, сигары зарделся, Азат Артакович сделал глубокую затяжку и немедленно разразился надсадным кашлем.

– Слушай, что такое? – утирая навернувшиеся на глаза слезы, пожаловался он водителю. – Никак не могу привыкнуть к этой дряни. Пахнет хорошо, а курить совсем нельзя. Почему так, э?

Водитель не успел ответить – позади «ягуара» припарковался грязно-белый "мерседес " – универсал – из тех, что в народе метко прозваны «чемоданами».

Телохранитель напрягся, отпустил свое ухо и сделал шаг в сторону подъехавшей машины, запустив правую руку за лацкан пальто. Азат Артакович поморщился – он не любил старых машин, совершенно справедливо полагая, что им самое место на свалке.

Из «мерседеса» вышел седовласый, крепкий еще мужчина в длинном кожаном плаще, возраст которого был вполне сопоставим с возрастом «мерседеса».

Взглянув на этот плащ, Азат Артакович поморщился вторично – такие носили лет пятнадцать назад. Видимо, расцвет благосостояния полковника Караваева был уже позади, хотя Азат Артакович уже привык с недоверием относиться к таким вещам, как одежда – русские сплошь и рядом валяли дурака, прибедняясь и строя из себя идиотов, причем так убедительно, что немало бедолаг, попавшись на эту удочку, в одно прекрасное утро обнаруживали, что раздеты до нитки и пущены по миру.

Он сделал знак телохранителю, и тот отступил с дороги, пропуская полковника к «ягуару».

– Иди погуляй, дорогой, – сказал Азат Артакович водителю, и тот безропотно полез наружу.

Телохранитель предупредительно открыл перед полковником дверцу «ягуара», с легким удивлением окинув взглядом его потертый кожаный плащ и старомодную шляпу с узкими полями. Полковник нырнул в пахнущий дорогим одеколоном и хорошим табаком кожаный салон и опустился на сиденье рядом с хозяином автомобиля.

– Я полковник Караваев, – представился он.

– Знаю, дорогой, – сказал хозяин. – Видел твою фотографию. Азат Артакович я, слышал, э?

– Слышал, – кивнул полковник. – Наш общий знакомый отзывался о вас очень лестно.

– Не забыл, э? – усмехнулся хозяин. – Хороший парень, большие дела вместе делали.

– Что вас интересует? – спросил полковник.

– А что у тебя есть? Меня многое интересует.

– А у меня многое есть.