Убрать Слепого

В вестибюле им навстречу шагнул еще один охранник. Этот был экипирован по всем правилам: зеленый летний камуфляж, бронежилет и короткоствольный «Калашников» поперек живота. Сердюка всегда раздражала эта появившаяся в последние годы мода: расхаживать в центре огромного мегаполиса в полевом камуфляже, да еще зимой, черт побери! Как в тылу врага. «Штирлиц шел по Берлину, и ничто не выдавало в нем советского разведчика, кроме волочившегося сзади парашюта…» Окинув охранника неприязненным взглядом, он спросил:

– Скажи, генерал, а гранатометы вам на посту не положены?

– Вы к кому? – спросил охранник, проигнорировав вопрос Сердюка, но по его разом подсохшему лицу было видно, что стрела угодила в цель: видимо, этот бугай все-таки испытывал некоторую неловкость от того, что сидел в отделанном черным мрамором вестибюле, вырядившись, как какой-нибудь коммандос перед боевым выбросом.

– What's wrong, mister Rogoff? – забеспокоился Рубероид, обводя заинтересованным взглядом вестибюль и охранника.

– Итс о'кэй, мистер Браун, – успокоил его Батя и повернулся к охраннику. – Мистер Браун – эксперт Международного валютного фонда. Он прибыл в Москву вчера вечером для того, чтобы выборочно ознакомиться с работой коммерческих банков. МВФ намерен прибегнуть к услугам некоторых из них для того, чтобы разместить часть предоставляемых нам кредитов. Сейчас он хотел бы встретиться с президентом правления. Надеюсь, господин Петрищев на месте?

Охранник пребывал в явном замешательстве – уверенные непринужденные манеры майора в сочетании с его лицом, сильно напоминавшим лицо незабвенного Фредди Крюгера, производили двойственное впечатление.

– Меня не предупреждали… – неуверенно начал он.

– Вы что, не понимаете? Это инспекция, – тоном, каким обычно вразумляют грудных младенцев, сказал майор.

– В таком случае, прошу предъявить документы.

Майор Сердюк повернулся к Рубероиду, который маячил позади него, благожелательно улыбаясь и продолжая глазеть по сторонам, и сказал извиняющимся тоном:

– Хи вонтс.., э-э-э., в общем, ваши пейпарс.

Рубероид изобразил на лице напряженное внимание, потом просиял и, радостно кивая, полез за пазуху, что-то быстро и оживленно лопоча по-английски.

Охранник немного расслабился, но вместо документов чернокожий эксперт из МВФ плавным отработанным движением извлек из-под пальто пистолет с глушителем и без лишних разговоров нажал на курок, после чего стремительно развернулся и выстрелил еще раз. Вторая пуля проделала аккуратную круглую дырку в стеклянной перегородке, отделявшей вестибюль от тамбура, где скучал второй охранник, и вошла тому прямо в открытый от изумления рот. Оба охранника упали почти одновременно. Майор Сердюк подхватил того, что был поближе, чтобы он, падая, не загремел автоматом, и осторожно опустил его на мраморный пол, стараясь не испачкать кровью свой светлый плащ.

– Чисто сделано, мистер Браун, – похвалил он.

– Служу России, – осклабился Рубероид.

Батя пригнул голову к микрофону спрятанной под плащом рации и бросил в эфир короткое слово. Через десять секунд в вестибюль начали входить его люди, на ходу торопливо высвобождая из спортивных сумок автоматы. Пока они собирались, майор расстегнул кейс и извлек оттуда свой «магнум». Отставив кейс в сторону, он окинул свое воинство странно остекленевшим взглядом и сделал повелительное движение стволом револьвера.

Люди в черных трикотажных масках с короткоствольными автоматами в руках начали бесшумно и стремительно растекаться по зданию.

Дмитрий Зернов второй день наблюдал за офисом «Икара» в надежде подсмотреть хоть что-нибудь, что могло бы помочь ему в его журналистском расследовании. Распечатка, полученная им от Бражника, содержала множество интересных предположений и версий, в свете которых президент правления коммерческого банка «Икар» Лев Игоревич Петрищев выглядел далеко не лучшим образом. К сожалению, помимо версий и догадок, в распечатке не обнаружилось ни одного документально подтвержденного, проверенного и доказанного факта – Бражник был прав, Лев Игоревич оказался мужчиной очень осторожным и далеко не глупым, и взять его с поличным, похоже, было не так-то просто. Можно было, конечно, сдать материал, построенный именно на версиях и предположениях, но идти на это Зернову очень не хотелось, поскольку помимо журналистской этики существовала еще проблема личной безопасности. Недоказанные обвинения поставят его под удар точно так же, как и доказанные, но во втором случае можно было бы рассчитывать на защиту со стороны закона, в то время как нападать на Петрищева, имея в активе одни предположения, пусть себе и целиком правильные, значило примерно то же, что бросаться с кулаками на танк.