Участковая, плутовка и девушка-генерал

А что же отважные, боевые беглянки – чем именно занимались они, оказавшись в сложнейшей ситуации, грозившей им скорым расставанием с молодой, совсем ещё юной, жизнью? Воспользовавшись искусно произведённой заминкой, обе восхитительные красавицы успели удалиться примерно на километр; сейчас же они, продолжая сохранять быстрый, максимально ускоренный, темп и попеременно огибая всевозможные естественные препятствия, резво бежали по неудобной, пересечённой местности и вели между собою оживлённую, совещательную беседу. Первой заговорила, разумеется, плутоватая бестия, наиболее любопытная и крайне нетерпеливая:

– Ты, Влада, хоть представляешь: куда мы сейчас прорываемся и куда в окончательном случае вырвемся? Лично я в непроходимой лесной чащобе, по правде сказать, безоговорочно потерялась, и куда кривая дорожка нас выведет – в сложившейся полной неопределённости я даже не представляю. Ну, так как… ты – местная жительница! – знаешь: как нам выбраться из непролазной лесной полосы и как, опять-таки, сильнее не заблудиться?

– Хм? – Шарагина многозначительно сморщилась: по всему её напряжённому виду становилось более чем очевидно, что она усердно над чем-то раздумывает. – Практически, таинственная прелестница, – говорила она буквально через пару скоротечных мгновений, – я ничем, Лиса, от тебя не отличная – чего я тем самым хочу перед тобою раскрыть? – да только то лишь простое условие, что моё основное место жительства находится в районном центре Райково и что на протяжении последнего полугода я нахожусь в близлежащей округе как временно приписанная к поселковому пункту полиции.

– Другими словами, ты такой же несведущий «Иван Сусанин», ведущий вражеское войско в непроходимое болото и ранее незнакомые местности, – приводя в пример знаменитый подвиг, позволивший прославленному русскому герою завести польско-литовских шляхтичей в непроходимые российские дебри, критичная плутовка позволила себе едкую иронию (немножечко искажённую) и язвительно усмехнулась, – какой является и твоя покорнейшая слуга, ха!.. Ха-ха! – высказанная несвоевременная остро́та сопровождалась ещё и ехидным, насмешливым смехом; но её неуместная веселость длилась совсем недолго, и, неожиданно сделавшись необычайно серьёзной, дерзкая проказница категорично заметила: – Получается, отступать нам никак нельзя; наоборот, мы просто обязаны вступить в решительное противоборство, а захватив кого-нибудь в плен, подробно и настоятельно его допросить – но только по-быстрому! – и выведать через него наиболее благоприятные пути, позволяющие нам вначале пробираться к своим, а затем обратиться к местную контрразведку и заручиться там необходимой подмогой, и специальной, и весомой, и действенной. Ты как, Влада, не будешь против предложенного плана, пускай и не слишком хитроумного, зато надёжного, эффективного и практичного, – и вновь она немного переиначила примечательные слова, лучше чего-либо иного передавшие важнейшую суть и некогда высказанные одним небезызвестным киногероем.

К наступившему моменту они, не сговариваясь, значительно сбавили начальную скорость, а затем и вовсе остановились, и стали пристально вслушиваться. По отчётливым звукам, доносившимся сзади и раздававшимся на расстоянии весьма и весьма недостаточном, не превышавшим полутора сотен метров, без особых затруднений можно было более чем достоверно определить, а заодно и безошибочно сделать правильный вывод, что в настоящее время позади раздаётся топот четырёх мужских, солдатских ботинок, а значит, за ними гонятся всего-навсего лишь двое назойливых человек, чрезмерно дотошных преследователей.

– Что будем делать? – странное дело, мыслительные процессы полицейской сотрудницы, прошедшей неплохую первоначальную подготовку, где особенное внимание уделялось не только, единственное, огневой подготовке и активнейшей отработке результативных приёмов рукопашного боя, но ещё и скоростному принятию молниеносных решений, – они у неё сейчас почему-то совсем не работали.

На долгие раздумья времени не было: грубые шаги становились всё ближе и ближе. И вновь ответственное, волевое решение пришлось принимать шестнадцатилетней особе, кроме отменной, суворовской, прошедшей ещё и школу «горячую», жизненную – когда она, едва достигнув тринадцатилетнего возраста, скоропалительно сбежала из детского дома, а сделавшись бездомной бродяжкой, скиталась по бескрайним российским просторам и слонялась по далёким окраинным весям.