Участники

– Нет. И не потому, что я все равно ничего не решаю, и прочее. И да, я знаю, что политика – это все. Все в мире – это проявление власти. Я просто не думаю, что подобные вещи могут что-то решить. Здесь высказывание того же уровня, что и у этой политики, против которой ты протестуешь.

Это симметричная мера в рамках какой-то очень примитивной экономики – ты мне, я тебе. А нормальная, современная экономика не может быть симметричной. Суть современной экономики в асимметрии.

Понимаешь?

– Расскажи.

– Ну, вот смотри.

– Постой. Вон Саша со своим новым парнем. – Ира поднимает руку и машет так долго, пока нас не замечает парень, и он уже обращает внимание Саши.

– Саша?

– Мы тут за этим собрались, – голос ее, нежный и ласковый, как будто покрывается окалиной, и сквозь трещины виднеется кипящая ярость.

Саша колеблется. Это видно по мимике и жестам. Она опускает плакат, потом снова поднимает, машет нам неопределенно. Это что-то среднее между «Привет!» и «Какого черта вы приперлись?».

Очень противоречивый жест. Она не знает, как реагировать на то, что мы пришли.

Конечно же, Ира встает и идет знакомиться с ее друзьями. Она входит в роль серьезной матери, которая понимает и принимает свою дочь, которая просто еще маленькая, поэтому и не понимает, что делает. Привет, солнышко, поцелуй жирной помады взрослого цвета в щеку, не хочешь представить меня своим новым друзьям. Первому протянуть руку со словами: «Здравствуйте, я мама Саши». Подойти в таком костюме с юбкой, с тщательно закрашенной сединой, с ниткой жемчуга на шее, с биркин на локте. В удобных и практичных туфлях на невысоком каблуке.

Я представляю себе жар унижения и стыда, силу ненависти, которая накрывает Сашу в этот момент.

– Помнишь, мы вечером идем на ужин? Я там тебя подожду, – она указывает на место, где мы сидели. Там же припаркован большой черный автомобиль с шофером, на котором приехала Ира.

Мы сидим и не двигаемся. Ира иногда демонстративно машет рукой Саше. Очевидно, что все ее новые друзья видят эту строгую женщину рядом с большим черным автомобилем с красивым симметричным номером. Солнышко пригревает, с трибуны раздаются крики, выкрикиваются лозунги, полощутся полотна, я сходил еще за кофе. Курим.

– Ты говорил.

– Ну там простое. Обычно считается, что политика – как экономика: кто-то что-то обменивает. В экономике обменивают товар на эквивалент, а в политике возможность действовать на привилегии.

– Ну да.

– Да. Но нет. Это работает, когда мы говорим о двух акторах: продавец versus покупатель. А когда у тебя вот такая толпа, то кто и что обменивает?

– Тот, кто способен собрать эту толпу и продемонстрировать, что она ему покорна, тот и бенефициар.

– Да. А как продемонстрировать, что она покорна?

– Ну это тоже не сложно. Самого факта сбора уже достаточно. Тут, как ты говорил, товар обменивается на эквивалент – вот то же самое – сам факт толпы, способность ее собрать – это есть и товар, и эквивалент.

– Вот. Это если мы говорим о стандартной схеме. Но что если на той стороне не считают это достаточным поводом для обмена? Ну собрал ты толпу, а мы мобилизовали полицию: всех побили, сотню арестовали. Что ты сделаешь?

– Окей. Это просто значит, что повышается плата за вход на рынок. Тогда тебе надо собрать эту толпу еще раз. При условии, что и тебе, и покупателю твоих способностей очевидно, что плата повысилась, и, если при этой цене толпа собралась, значит, ты можешь.

– Вот тут появляется интересная штука. А что если продавец не хочет покупать твои способности? Что если он считает, что пирог маленький и если он с тобой поделится, то ему достанется меньше? Он держит его двумя руками, действует иррационально и никому не дает. Что тогда?

– Революция?

– Ира, ты бизнесмен. Только что все правильно понимала. Откуда это примитивное решение?

– А что?

– Асимметричные меры.

– То есть?

– Если каждый выход толпы встречает симметричный ответ системы, то это означает две вещи: у системы нет сил на асимметричную меру – она не может, например, начать расстреливать, а во-вторых, инфляция в рамках символического обмена работает в тысячу раз быстрее, чем в экономике. Понимаешь?

– Нет.

– Если эта толпа прямо сейчас встанет и пойдет громить машины или бить витрины, то система либо должна будет дать симметричный ответ, либо сломаться.

– То есть – революция.

– Да нет же. Она просто начнет покупать услуги того, кто на это способен.

– Оу То есть ты хочешь сказать, что происходящее сейчас – топтание на месте?

– Примерно.

– Хочешь, пообедаем?

– Тебе надоело сидеть?

– Нет. Я просто все сделала.

Мы поехали обедать и между сливочным супом из цветной капусты и каре ягненка по-римски Ира рассказала свой план.

Да. Действия Саши имели свои последствия. Те дела с мэрией, что можно было сделать быстро и без особых хлопот, стали приносить некоторое количество транзакционных издержек. Откаты на каждом пункте согласования обрастали процентом на Сашину активность. Все всё знали.

И Ира решила вывести Сашу из игры.

Первым пунктом было выйти с ней в люди: пойти на очередной митинг и сделать так, чтобы все ее новые друзья увидели их вместе.