Учебка. Армейский роман (СИ)

^{Гришневич задумывается о перспективе своего отпуска. Курсантов ведут в городскую баню по улицам Минска. Старшина роты прапорщик Атосевич предупреждает роту о правилах поведения и объясняет, почему гражданские не любят ездить в одном троллейбусе с курсантами, а также сообщает, за что он «из рожи сделает задницу». Тищенко не нравится, что нужно мыться мочалкой, которой только что помылся Гришневич. Шорох окатывает кипятком ноги своему командиру. Фуганов оставляет Гришневича без белья, за что немедленно наступает расплата. Лупьяненко и Тищенко безрезультатно посещают магазин с чёрного хода. Тищенко шокирует незнакомую брюнетку. Слухи о новом комбате. Первое явление капитана Мищенко своему взводу. Ротный Денисов учит курсантов приветствовать командира. Старший сержант Щарапа при помощи двух ударов в грудь «учит жизни» курсанта Ворсинку.}

В пять часов утра Игорь проснулся от какого-то странного шуршания. Оказалось, что это Сашин заправляет свою койку. Проводив Сашина взглядом, Игорь с удовольствием потянулся в теплой постели и вновь закрыл глаза.

После подъёма зарядки не было — Шорох приказал нести матрасы на спортгородок и там выбивать их палками или руками. Вместе с матрасами нужно было вытряхнуть и одеяла. Хуже всех пришлось тем, кто спал рядом с нарядом. Петренчику пришлось выносить и свой матрас, и Сашина. То же самое должны были сделать и соседи Албанова и Байракова. Матрас Албанова хотел взять Бытько, но вместо него Шорох отправил Фуганова. Все же выбивание матрасов было более приятным занятием, чем круговая беготня, и веселых лиц среди курсантов было гораздо больше обычного. Кроме одеяла и матраса нужно было выбить и подматрасник — маленькое подобие одеяла, натянутое поверх кроватной решетки, С подматрасниками было сложнее всего — вначале их нужно было отвязать, а после вытряхивания вновь привязывать. Но веревки на одних были вырваны с мясом, на других же «заботливо» завязаны тройными узлами. Некоторые из курсантов не смогли отвязать подматрасники и под общий шумок и неразбериху так и оставили их на кроватях.

Гришневич отослал Шороха смотреть за работой на улице, а сам остался в казарме. Но мысли сержанта были заняты не столько уборкой, сколько предстоящим визитом в баню и, самое главное, ожиданием приезда командира взвода: «Мищенко должен вот-вот появиться. Пока ещё старлей, но скоро получит капитана. Во многом благодаря мне. Пора бы и ему должок отдавать — я ещё два месяца назад отпуск просил. Может, даст… Да и Шорох в роли командира отделения неплохо освоился. Правда Мищенко может и зубы показать — мол, Шорох впервые со взводом, служит чуть больше девяти месяцев… А вдруг что случиться? Ерунда! Пусть лучше Мищенко о звёздочке, которую я ему сделал, помнит. Замок Крыленко не очень-то напрягался, только о дембеле и думал… В баню пойдём — надо будет газет и журналов купить, да афиши глянуть — может что-нибудь хорошее в кино идёт. Тогда с Яровым «увал» возьмём и сходим».

Если бы сержанта одолевали не столь серьёзные проблемы, нерадивые курсанты могли бы попасть в неприятную историю. К примеру, Тищенко «с мясом» оторвал свой подматрасник, но Гришневич этого не заметил.

После возвращения в казарму курсанты принялись складывать на разостланные простыни всё постельное бельё, образовав несколько больших куч. Кровати заправляли без белья. Нужно было отправить кого-нибудь сдать грязное бельё Черногурову, и Гришневич назначил первых же попавшихся ему на глаза курсантов:

— Тищенко! Лупьяненко! Несите бельё в каптёрку к Черногурову. Да смотрите, сдавайте под счёт — не дай Бог сдадите больше, чем отметит каптёрщик! Какая цифра при сдаче белья, такая должна быть и при получении. Не так посчитаете — вечером выдадут меньше, и кто-то останется без белья. Но я думаю, что в первую очередь без белья останетесь вы.