Учебник по химии

— Спокойно, парень! — сказал я, твёрдо глядя ему в глаза, как учил нас полковник. — Всё в порядке. Я не трону тебя — ты не тронешь её.

Я развёл пустые руки в стороны и начал очень медленно приближаться к ним.

— Стой! Стой! Стой, где стоишь! — истошно вскрикивал парнишка, покачивая ножом возле самой кожи моей химички.

— Спокойно, спокойно, — уговаривал я его, приближаясь мелкими шажками. — Хорошо, убей меня. Ты убьёшь меня, понял? Видишь — я сам к тебе подхожу. Только её не трогай. Вот сюда меня ударь, по горлу. Я даже голову поверну, чтобы тебе удобнее было…

— Не подходи! Не подходи! — орал пацан, теряя последний рассудок.

Понятно: он никогда никого не убивал, просто «записался на войну», чтобы потом перед девками форсить. Ведит ему — как живой щит. Он и её-то боится убивать. Но, если что-то сделать не так, то запросто ей горло располосует, по дури.

— Ну, давай, режь меня сюда, — я даже шею вытянул в его сторону.

— А-а-а-а! — он, зажмурив глаза, отмахнулся от меня ножом, но всё-таки целясь по моему горлу.

Ты всё понял, мой читатель.

— О-о-о-о-о!!!! — это уже вырвался его утробный вой на остатках дыхания.

На этот раз Ведит не стала убегать, а исступленно нанесла ещё несколько ударов стилетом в пах и живот державшего её. Несчастный скорчился и рухнул в воду, булькая и корчась.

— А тебе понравилось убивать, студент… — сказал я задумчиво, глядя на тело, пускающее по воде пузыри и пятна крови.

Ведит, дрожа, смотрела на свой окровавленный стилет. Потом кое-как разжала сведённые судорогой пальцы — нож упал ей под ноги. Она задыхалась, но не могла ни заплакать, ни заорать. Пришлось обнять её и крепко прижать к груди, поглаживая по дрожащей спине — такой тёплой, покорной и почти родной.

Как-то я не сразу сообразил, что обнимаю её совершенно голый… И она тоже не сразу. Потом над тихой рекой прокатилось эхо звонкой пощёчины. И это бил не я.

Божегория

Мы торопливо заметали следы своей переправы. Я стаскивал трупы за ноги подальше от реки, потом зашёл в воду по грудь и оттолкнул лодку как можно сильнее, чтобы она отошла поближе к середине течения. Голым, разумеется: не хватало мне одежду кровью пачкать. Девушка в это время забрасывала мертвецов ветками.

Ведит порыскала в прибрежных зарослях и нашла котомку с небольшим запасом харчей и трутом для костра, распотрошила её. Я нашёл у каждого покойника по паре медяков — не иначе, собирались мужики после смены отмечать боевое дежурство.

Всё. Нужно бежать отсюда, что есть духу. Дозорных хватятся в течение полусуток и начнут искать. Сделают облаву: прочешут лес, и нам в эти сети попадать совершенно не нужно. А если найдут трупы, то будут и дороги перекрывать. Скорее всего, следующая смена и найдёт, когда будет прогуливаться вдоль Роганы туда-сюда. По запаху.

Да, плохо началось наше знакомство с Божегорией… Не дай бог, ещё кто-то крики слышал: тогда под облаву попадём совершенно точно.

Лихорадочно напялив одежду на своё холодное тело, я ухватил Лешего и потащил вглубь леса. Ведит поспешала за мной. Дорога, нам нужно на дорогу — а по ней рвануть галопом, что есть духу, пока лошадки пеной не покроются.

Ближайшие районы Божегории я тоже представлял. И сам хаживал, и на карте видел. Так что направление движения выбирал не наугад, а кратчайшее. Но, так как надвигалась ночь, нам пришлось остановиться, и на дорогу мы выбрались только на следующий день.

Как бы не хотелось нам побыстрее добраться до столицы, но приходилось маскироваться: сначала один из нас пускал коня вскачь во весь опор, потом переходил на ровный шаг и дожидался другого, который пускал коня в галоп. Это мы делали только тогда, когда нас никто не видел. Поэтому любой встречный видел не более одного мчащегося всадника: сначала одного, потом — другого, как будто они друг с другом не знакомы. Мы даже в кабаки и в корчму заходили порознь, садились за разные столы, ночевали в разных комнатах и платили каждый сам за себя.

Я вдруг поймал себя на мысли, что мы с Ведит понимаем друг друга с полуслова и даже с одного взгляда. Ведь там, на Рогане, она молча смогла дать мне понять, что хочет провернуть ту же штуку, что сработала с разбойниками: нужно было только на пару секунд отвлечь нож от её горла. Коснулась левого рукава правой рукой, стрельнула глазами — и мне всё стало ясно. Даже в «ночных совах» полнейшего понимания удавалось достичь не всегда, хотя полковник специально обучал нас общим знакам руками.

В одном кабаке кто-то из буйных пьяниц хотел затеять с ней ссору, приняв за простоватого паренька. Ведит взглядом остановила моё порывистое движение в её сторону, и мгновенно погасила назревающий конфликт: безо всякой драки и порчи мебели-посуды, и даже без мордобоя. Оказывается, у любого человека можно разбудить в его душе благостное миролюбие, причём даже без насилия: достаточно прижать острие стилета к его кадыку и дружелюбно улыбнуться.

Но это всё мелочи.