Учебник по химии

Я прикрыл левую сторону головы щитом и проскользнул в левую часть двери, правой рукой делая защитный оборот лезвием меча снизу вверх — как полковник учил. И точно: на лезвие обрушился топор, который я, продолжая движение рукой, отвёл за свою спину, подныривая под удар.

— Кха-а-а-а! — выдохнул от всей души ударивший меня.

Лезвие топора-колуна косо бухнуло в земляной пол.

— Бхум! — поперхнулся напавший, отброшенный ударом голенищем моего сапога выше его живота. Мужик отлетел в одну сторону, топор — в другую.

Я быстро огляделся: больше никого. Упавший — самый обычный деревенский мужичок, в простой рубахе и верёвочных лаптях.

— Хозяин, тебя что, сосной по башке пришибло? Или пьян?

Мужичок вдруг мелко затрясся в сопливом плаче, наматывая слёзы на грязный кулак:

— А чо… Да уж чо… Грабь, давай бери, что хошь… Убей, да, убей, если сильный такой. Мочи больше никакой на вас нет, бандюки окаянные… Мужика ограбить каждый теперь могет…

Собственно, хозяин был уже в годах, — седовласый такой дедок с клочковатой бородкой, которая так же дрожала в такт его всхлипам.

Я вложил меч в ножны и закинул щит за спину:

— Тьфу ты, пакость какая. Я не грабить тебя пришёл, а купить твою лодку с вёслами.

— А мне как без лодки — помирать? Убей уж сразу тогда!

— От пары серебрушек ещё никто не помирал, — я кинул ему две монеты в подол рубахи, зная, что на эти деньги он сможет себе получить две лодки минимум. И счастливый продавец ему ещё споёт и спляшет на сдачу. Впрочем, война сильно меняет цены, так что, возможно, на две и не хватит.

Умирающий дедок поразительно ловко сховал брошенные монеты, как их и не было.

— Вёсла давай! — потребовал я.

— А это чичас, а это я мигом! — хозяин быстро вскочил и потрусил вглубь сарая, как будто забыв про боль в ушибленной груди.

Там послышался стук и бряк, и услужливый дедок вынес мне пару вёсел:

— А вот, пожалуйте, господин хороший…

Я срезал с верёвочки своим ножом три рыбины покрупнее: истекающих жирком, пахнущих душистым дымом, которые вялились с очищенным и распяленным щепкой брюхом.

— Ещё и рыбу вот возьму. Давай тряпицу. А то уж больно у тебя, отец, харя довольная…

Переправа

Я неумело грёб — лодочка рыскала вправо-влево. Так как шторма-урагана на Рогане сроду не бывало, то такое плавание мне ничем не грозило. Лишь бы с берега какого на мне не начали бы тренироваться в стрельбе из лука. Я вёл посудину по середине реки — так мне и течение помогало, и до берега подальше: салага может и не попасть.

Вот живут же люди — да хоть тот же старый рыбак. Семью свою сплавил в более спокойные места, а сам потихоньку рыбным промыслом занимается в одиночку. Накоптит-навялит охапку, пригонит возок — и к своим, на продажу. Само собой, все лодки, какие бросили ушедшие соседи — все его, и ничего ему покупать не нужно взамен проданной. Считай, в каждом дворе и в каждом сарае есть подобное корыто. Целый флот. Ну, штук пять у него точно есть.

Я с первой же секунды не сомневался: этот старый хмырь хотел меня убить. Сначала убедился, что за моей спиной никого нет, потом взял колун и притаился для подлого удара. Кожаный доспех, боевой нож, меч и неплохой щит — целое богатство, за которое я отдал гораздо больше, чем есть сейчас монет в моём кошеле. Да, и кошель ещё в придачу. И кожаные сапоги. Убил бы, — и даже имени не спросил для отпущения грехов. Детишек ведь своих ему нужно кормить. Знаем таких хозяйственных.

Знал, но убивать его не стал. Пускай свою семью обеспечивает. Я не злопамятный, а полуседой рыбак мне не соперник. Надеюсь, хотя бы одно ребро я ему всё же сломал.

Ведит вышла из леса и призывно помахала рукой. Я причалил к берегу.

— Я не стану спрашивать, сколько дворов ты вырезал ради этого старого корыта, — проворковала вредная девица.

Если её детишки будут такие же, то мама дорогая…

— А я и скрывать не буду: никого не тронул. Хотя одного старого сморчка и следовало бы… хотя бы проучить. Но мне один умный человек давно запретил селян трогать. Так и говорил: «Не трожь фекалию — и запаха потом не будет; поверь мне.»

— О-о-о-о-о, копчёный лещ! Какой огромный, жирный! Солдат, я тебя люблю! — с восторгом взвизгнула девчонка, глядя на рыбину жадными глазами, однако, ко мне не приближаясь ни на шаг.

— Не пристало красной девице вкушать еду мужицкую, — сказал я назидательно, но немного обескураженно. — Откуда у благородной химички такие простые, народные вкусы?

— Да я раньше рыбу особо и не любила. А вот сейчас увидала — и страсть как захотелось. Такая аппетитная! Наверное, я совсем одичала, по лесам таскаясь… — ответила она мне в тон, игриво, не сводя, между тем, сияющих глаз с обречённых лещей.

Ага, знаем мы таких девиц, которых вдруг на солёненькое тянет, — ни с того, ни с сего. Но вслух я, конечно, ей этого не сказал: тоже учёный. И потом, жалко мне, что ли этих паршивых лещей? Я их и взял только из принципа.

Мы спустились вниз по течению — как можно дальше от того места, где меня дожидалась Ведит. Я плыл на лодке, куда мы переложили дорожные сумки, а она вела коней под уздцы вдоль берега.