Учебник рисования, том. 1

Значение дизайна легко проиллюстрировать следующим примером: собираясь на встречу с Михаилом Дупелем, известный бизнесмен Балабос неожиданно получил информацию о том, что Михаил Зиновьевич приготовился к встрече, облачившись в костюм от Бриони. Как, ахнул Балабос, от Бриони? Да уверены ли вы, так спросил он своих информаторов, что от Бриони именно? Да, гласил ответ, и информация подтвердилась. Тут было над чем призадуматься. Обыкновенно Дупель щеголял в костюмах от Армани, то есть в костюмах деловых, но достаточно свободных. Надеть же костюм от Бриони, чопорный, напористый, бескомпромиссный костюм непосредственно перед встречей, на которой надо бы подписать важный финансовый договор, - да, это было неспроста. Балабос за голову схватился. И чем ответить на такое? Да и надо ли отвечать? Прийти на встречу в продукции Эмерджелио Зенья - значит пойти на открытый конфликт. Пойти на компромисс и одеться в изделия Босс - но это означает заведомый проигрыш. Балабос встречу отменил, перенес на завтрашний день, а назавтра Дупель уже вышел в свет в обычном своем Армани, и проект договора был легко утвержден. Нужны ли другие доказательства?

VIII

И всякий прогрессивный исследователь истории и культуры, удобным образом расположив факты и составив убедительную картину российского прошлого, недоумевал: какие же еще нужны доказательства того, что стране требуется хороший стилист, который сумел бы организовать ее несуразную природу в соответствии с приличными образцами? Вот свидетельство знатока стилей, французского специалиста де Кюстина, а вот мнение признанного дизайнера Киссенджера, а вот и отечественный декоратор Столыпин оставил нам свои судьбоносные рецепты. Только слепой к красоте и глухой к доводам разума может игнорировать услуги дизайнера.

Вскоре после уже описанного диспута в «Открытом обществе», между Борисом Кирилловичем Кузиным и Сергеем Татарниковым состоялся следующий диалог.

- Вы негативно относитесь к моим текстам, - сказал Кузин. - Замечаю в вас недоброжелательность. Вы, надеюсь, не славянофил? Не примыкаете к группе Ломтикова?

- Ох, - сказал Татарников, - даже и не знаю о такой группе. Опасная, да? Вероятно, не примыкаю,

- Тогда в чем же дело? В чем наши разногласия?

Татарников поглядел на Кузина и сказал:

- Некоторых пассажей в ваших сочинениях я не понимаю.

- Давайте дискутировать. Попробуем разобраться, - лекторские нотки зазвучали в голосе Бориса Кирилловича Кузина; он любил дебаты.

- Что ж тут дискутировать? - ответил ему Татарников. - Не понимаю, и все тут. Вы пишите: «Пьяный безудерж окутал Россию». Я вот думаю, может ли безудерж окутать? Данное свойство (то есть способность окутывать) присуще ли безудержам? И кто они такие, безудержи эти?

- Безудерж, - сдерживая гнев, объяснил Кузин, - это черта русской культуры. Если хотите, можете употребить слова «бунт», «произвол».

- А у вас получается, что безудерж - это нечто вроде тумана.

- Что ж, если хотите, безудерж туманит сознание, - согласился Кузин, - и не придирайтесь к мелочам! Смысл понятен.

- Мне кажется, Россию окутал совсем не пьяный безудерж, - заметил Татарников, который был, как обычно, слегка нетрезв, - а какой-то иной. Скорее, трезвый безудерж. Про это у вас в другом месте сказано: «Чем сильнее обгон Запада, тем энергичнее трезвеет Русь».

- Именно так

- Я и ломаю голову: кто такой этот обгон и хорошо ли, что он сильный?

- Обгон, - сказал Кузин, - возникает, когда одно развитие обгоняет другое.

- Как, простите?

- Если один человек обгоняет другого - происходит обгон.

- Вы полагаете?

- Уверен! И не цепляйтесь к частностям! Концепция ясна!

- Именно концепция мне и не ясна, - сказал Татарников. - Я ведь, простите, историк. Для меня общая картина из деталей состоит, из мелочей, из частностей. Я подробности люблю: сведения об урожае, удое, бюджете. Сколько тракторов выпустили, какую площадь трактора обработали.

- При чем тут трактора? - нетерпеливо сказал Кузин.

- Как же! Вы цифры приводите: на Западе 120 тракторов убирают 1000 гектаров земли, а в России - на ту же площадь 11 тракторов. Я и думаю: хорошо это или плохо? Надо бы сопоставить это с затратами на удобрения, с отпускной ценой урожая.

- Оставим трактора, - отмахнулся Кузин от тракторов. - Это не принципиально. Тракторную промышленность я взял лишь как пример российской дикости. Давайте рассуждать по существу концепции.

- Стараюсь, - согласился Татарников, - но не получается. Вы спрашиваете, «что предпочесть: вологодский колхоз - или западную ферму?» На такой вопрос сразу не ответишь, надо предмет изучить. Тут вы опять данные приводите: в Америке сельским хозяйством занимается три миллиона человек, а в России - двадцать миллионов. И вывод: ломать колхозы к чертовой матери, освобождать население от рабского труда.

- Это сухие цифры, - сказал Кузин с достоинством.