Учебник рисования, том. 1

- Да нет же, - сказал ему Татарников, - это только некоторые из сухих цифр. Есть и другие цифры. Например, число граждан, занятых в обслуживании сельского хозяйства. В Америке на одного пахаря работают семь человек помощников вне фермы - те, что представляют инфраструктуру аграрной промышленности. Производство, переработка, ремонт техники, хранение продукта, продажа и реализация прибыли - вы, Борис Кириллович, в такие пустяки вникать не любите, но хозяйство, оно из таких вот пустяков и состоит. Число людей, занятых в американской аграрной промышленности, надо бы на семь помножить. Это мы еще так называемый Третий мир не посчитали - там крестьян немало, а на кого они работают, не знаете? А в России - мужик, он мужик и есть, никто ему в работе не поможет.

- Разве это хорошо? - спросил Кузин. - Вдумаемся: не свидетельствует ли данная ситуация о нездоровом укладе российского хозяйства? Я полагаю, что западный уклад предпочтительнее.

- Уклады разные, - сказал Татарников, - и земля разная. Только у вас получается, что люди Запада с проблемой хозяйства не сталкиваются, а сплошь отдались высокому досугу. Ходят вдоль улицы и на лире бренчат. Но они этого не делают, Борис Кириллович, они в офисах сидят, дебет с кредитом сводят.

- К чему эта демагогия? Вы отлично понимаете, что я имею в виду, но придираетесь к деталям.

- Нет, - сказал Татарников, - в том-то и дело, что не понимаю. Отчего страна с тысячелетней историей должна предпринимать цивилизационные попытки, понимать отказываюсь. Лапти, Борис Кириллович, производили в России не потому, что они хорошо на экспорт шли, и не от дикости - просто обувь по погоде удобная. Жизнь в нашей стране не грех бы улучшить - но исходя из истории этой страны, а мы с вами до этого простого дела никак добраться не можем. Вы, Борис Кириллович, не об истории России рассуждаете, а о ее историках - о тех чиновниках, которые интерпретируют положение дел и, простите, делают это в своих интересах. Но к истории это отношения не имеет.

- История в России началась с Петра Первого, - сказал Кузин запальчиво. - Личность появилась! Петр даровал России историю!

- Не думаю, - сказал Татарников, - Петр даровал России очередного историка - в своем лице. Произвол, не связанный законами сложного социума. Вот и все. И сегодняшние историки точь-в-точь такие же.

- Но ведь лучше жить стали! - сказал Борис Кириллович. - Двинулись по трудному пути цивилизации! И вы сами - разве не чувствуете, как жизнь меняется?

- Как-то мне совестно, - сказал Татарников, - выдавать свою зарплату и заграничные командировки за норму - перед людьми, такой возможности не имеющими.

- Я хочу блага этой стране. И готов пожертвовать всем ради ее будущего, - сказал Кузин серьезно. - Вот увидите, если потребуется, я на все готов.

- Что же от нас с вами, Борис Кириллович, требуется? Книжки читать и в мелочах, по возможности, не лукавить. Слова русские грамотно употреблять. А больше и не нужно ничего.

- Вы увидите, - повторил Кузин настойчиво, - что я отвечаю за свои слова! Я докажу! - и, набычившись, побурев лицом, Кузин снова повторил:

- Я докажу!

И не было сомнений в том, что российская действительность находится в руках умелых дизайнеров - и они докажут свою состоятельность.

IX

Впрочем, для полноты картины мы обязаны рассмотреть не только позитивное воздействие дизайна на жизнь и взгляды, но и некоторые неудобства трения, которые могут возникнуть меж теми, кто полностью разделяет эстетические вкусы века, - и теми, кто их чувствует не столь глубоко. Да, даже в просвещенном обществе, в открытом и развитом обществе возможен разлад.