Учебник рисования, том. 1

Гриша уже приучил себя к таким вещам, о которых прежде и понятия не имел. Он с удовольствием фотографировался с друзьями за едой (хотя поначалу этот обычай казался ему странным: почему полагается запечатлеть миг, когда стол уставлен тарелками), он привык обедать в девять часов вечера (в то время, когда в Москве пьют чай и собираются ложиться спать), он полюбил пить кофе на бульваре, сидя не лицом к собеседнику, но уткнувшись в оконное стекло и глазея на улицу (зачем они пялятся в окна, точно коты, думал Гриша в первые парижские дни, но потом нашел прелесть в таком сидении в кафе, точно в витрине магазина). Он полюбил европейский обычай, и лишь одно раздражало его - общеевропейское выражение «нет проблем!». Говорили так в каждой стране, которую посещал Гузкин, и это выражение было первым, которое усваивали гости из России. Закажете отбивную? - спрашивал официант. - Нет проблем! - Хотите жить в Париже? - спрашивал риелтор. - Нет проблем! Желаете приобрести акции? - спрашивал банкир. - Нет проблем! И славянские гости слушали эти слова, как музыку, и повторяли их друг другу, точно пароль цивилизации. Так, еще в бытность Гузкина в Германии, его навестил давний друг и духовный наставник Борис Кузин вместе с женой и дочкой. Дочка Бориса, плененная прелестями немецкого быта и безотказностью официантов, возбужденно кричала отцу: папа, у них здесь все kein Problem! Да, - умилялся Кузин, - для ребенка щедрость цивилизации - это большое потрясение. Ничего себе, кайн проблем, мрачно думал Гузкин, смотря на прожорливого ребенка и пересчитывая в кармане тонкую пачку денег - гонорар за очередной опус с пионерами. А Борис Кузин тем временем прихлебывал пиво, крепкой рукой резал отбивную котлету и говорил Грише Гузкину: В сущности, это европейское no problem - есть квинтэссенция цивилизации. В этой краткой формуле воплощается победа порядка над хаосом. Вспомним наш быт. Свежая отбивная котлета - проблема! Пива попить - проблема! Демократия - проблема! Одни проблемы! Да, у цивилизации действительно нет проблем - есть проблемы только у варварства! «Нет проблем!» - вот пароль современного культурного мира! - и, покончив с отбивной, Кузин бросал придирчивый взгляд в глубь стола: что там еще осталось несъеденным в нашем беспроблемном застолье? Что это там такое, на голубенькой тарелочке? Колбаска, кажется? Давайте сюда колбаску. Прежде Гузкин слушал кузинские обобщения, затаив дыхание, и рад был всякому новому слову. Однако, пожив в Европе, Гриша успел узнать, что проблемы у цивилизации есть. Цивилизация (та, о которой Кузин писал и в которой Гузкин существовал) требовала кропотливого труда, безжалостной дисциплины. Ничего себе: kein Problem! Еще какие Problem! А ну как вложился ты не в те акции, да повысили тебе квартплату, да заплатил сорок процентов налогов или, допустим, пригласил друга в ресторан, а у него дочка жрет в три горла - нет проблем, скажете?

VI

Гриша причесался, погладил бежевую льняную рубашку (скромную по виду, но дорогую - аристократы должны узнавать и ценить такие вещи) и направился на рю де Греннель.

- Где вы поселились, Гриша? - спросила Клавдия.

- В Марэ, - Гриша гордился выбором квартала. Марэ сделался модным в последние годы; там селились интеллектуалы, те, что семьдесят лет назад поселились бы в Латинском квартале. Всякий интеллигентный человек хотел жить в Марэ. Если думающий индивид хотел быть опознан в качестве такового, требовалось селиться в Марэ. Барбара настояла, чтобы они снимали там, и Гриша даже заказал визитные карточки с упоминанием района. Он отметил, как Ефим Шухман, живший в 18-м аррондисмане, покосился на эти карточки.

- Напрасно, это вам не идет.

- Что привлекает меня в Марэ, - произнес Гриша фразу, которую произносили все интеллигентные люди, выбирающие квартал Марэ, - это атмосфера. Я, знаете ли, не люблю буржуазных районов, весь этот шик нуворишей, - Гриша смело произнес резкое суждение, справедливо полагая, что его собеседница тоже не любит нуворишей, - а в Марэ чувствуешь себя естественно.

- Чепуха, это безвкусный еврейский квартал. Вы же не хотите, чтобы вас принимали за еврея. Вы - гражданин мира.

- Я также думал о 16-м аррондисмане, - промямлил Гриша, недоумевая, хочет ли он, чтобы его принимали за еврея, и как вывести разговор на Ротшильдов в этой связи.

- Это еще хуже; вульгарно.

- Где же тогда жить?

- Сен-Жермен, Гриша, только Сен-Жермен. Я всегда жила здесь.

- Давно вы расстались с Роланом? - решился Гриша на интимный вопрос. Они сидели рядом, их колени почти соприкасались.

- Ролан застрелился, - хладнокровно сказала Клавдия, - украл больше, чем положено, и вложил туда, куда не следовало. Финансировал Жискара, когда уже пришла пора финансировать Миттерана. Наделал глупостей. Я была в кухне, следила за шантильи. Знаете, есть блюда, которые никому нельзя доверить.

- Безусловно, - сказал Гриша.

- Из кухни выстрел я, разумеется, не услышала.

- Разумеется, - вежливый Гузкин понимающе покивал: в самом деле, разве услышишь из кухни выстрел? Нипочем не услышишь.