Учебник риторики. Тренировка речи с упражнениями

Далее, язык – не оковы, не тормоз на колесе духа, но второе колесо на его оси, совершающее непрерывное параллельное движение. Совсем другое дело, если наготове мысли для произнесения речи. В этом случае нужно лишь выразить их, а это мышление не возбуждает, а, скорее, ослабляет. Если мысли выражаются сбивчиво, отсюда еще не следует, что они были плохо продуманы, напротив, может быть, что путано выражается именно то, что продумано очень четко. В обществе во время оживленного разговора идет непрерывный обмен идеями, и можно наблюдать, что люди, которые не чувствуют себя в разговоре сильными и, как правило, внутренне скованы, внезапно воспламеняются в судорожном порыве перехватить инициативу разговора и одаряют собравшихся чем-то невнятным. Если им и удается привлечь к себе внимание, то по меняющейся мимике видно, что они сами толком не знают, что именно хотят сказать. Возможно, эти люди продумали что-то действительно точно и очень четко. Но внезапное изменение обстоятельств, переход от размышления к выражению мыслей подавляет то общее возбуждение, которое нужно как для фиксации мысли, так и для высказывания. Это возбуждение необходимо: мы легко управляем разговором, если наши мысли и наша речь следуют одно за другим по меньшей мере со всей возможной быстротой. И верх одержит тот, кто при равной четкости мышления говорит быстрее, чем противник, обладая в сравнении с ним преимуществом, потому что он, если так сказать, выводит на поле сражения больше войск. Известное возбуждение души необходимо: оно обогащает наши мысли, наше представление. Зачастую это можно наблюдать, на открытых экзаменах, когда задают экзаменуемым вопросы типа: что такое государство? или: что такое собственность? или другие в том же духе. Если молодые люди находятся в обществе, где вопросами государства или собственности занимаются долгое время, то, возможно, они легко найдут определение с помощью сравнения, обособления и обобщения понятий. Но там, где подготовка души совершенно отсутствует и виден умственный застой, только непонятливый экзаменатор заключит, что экзаменуемый не знает. Потому что не мы знаем, а изначально существует наше определенное состояние, которое знает.

Только совершенно вульгарные люди, которые, выучив вчера, что такое государство, а завтра забыв, – окажутся с ответом в руках. Может быть, вообще нет более плохой возможности показать себя с благоприятной стороны, чем публичный экзамен. Это противно само по себе, оскорбляет нравственное чувство и всегда побуждает раскрывать себя. Какой-то ученый-зазнайка оценивает наши знания, чтобы, в зависимости от оценки купить нас или отказать; это так тяжело, когда играют на душевных струнах, исторгая свойственные им звуки, и расстраивают неумелыми руками; даже самый искуснейший психолог, превосходно знакомый с акушерским искусством рождения мысли, по терминологии Канта, может ошибиться из-за неопределенности. Причина, по которой невежественные молодые люди в большинстве случаев получают хорошие аттестаты, в том, что сами экзаменаторы на их экзаменах слишком захвачены возможностью вынести свободное суждение. Поэтому часто они не чувствуют непристойность всего этого действа, постыдного уже тем, что к любому, кто потрясет своим кошельком, требования намного ниже; душа экзаменатора (а наш собственный разум должен пройти опаснейшую проверку) и она часто желает возблагодарить бога, если сумеет после экзамена не обнаружить свои слабости, быть может, еще более постыдные, чем у того, вышедшего из университета юноши, которого экзаменует.*

3. Структура речи

3.1 Общие указания

3.1.1 Исторические сведения

Понятие «риторика» происходит от греческого rheto-rike techne (ораторское искусство) и охватывает область знаний: теория речи – искусство речи – ораторское мастерство». «В этом значении под риторикой подразумевают – сознательно или бессознательно – технику речи, проявленную в различных формах говорящим индивидуумом».

Искусство речи является древнейшим из отраслей знания. В античные времена искусство речи играло видную роль: Демосфен произносил гневные речи против Филиппа Македонского. (С тех времен до наших дней дошло выражение «филиппики».) Когда впоследствии Филипп прочитал эти речи, то под сильным впечатлением воскликнул: «Думаю, что если бы я услышал эту речь вместе со всеми, то голосовал бы против самого себя».

Уже тогда практика демонстрировала широкий диапазон ораторских возможностей: от речи на благо ближним до самодовольно-артистической, неискренней болтовни софистов.* Даже Цицерон при всем блеске его ораторского искусства вряд ли может служить образцом. Во все времена ораторы следовали за меняющимся общественным мнением. Убедить всех не в состоянии были лучшие ораторы. Приходит на ум одно: ни Демосфен, ни Цицерон не умерли естественной смертью.

Кровавые времена греческой риторики длились примерно в течение жизни пяти поколений, но только в Афинах** искусство речи приобрело историческое значение.