Учебное пособие по строительству замков из песка (сборник)

– Кроме того, как могут расценить въезд пожарной машины иностранцы? – продолжал я. – Может возникнуть паника, а потом претензии, что инцидент повлиял на их спортивные результаты. Здесь опять нужно думать…

– Нечего тут уже думать, – сказал Федченко, – машину загоним и выгоним под утро, когда не только охрана будет спать, но и иностранцы угомонятся.

– И можно даже сочинить легенду для объяснения ночного въезда, – выдал Якименко, – мол, необходимо было проверить крепление всех флагов, ну, скажем, на случай грозовых шквалистых ветров.

– Хорошо бы ещё проверить, что там видно с того этажа, где живут иракцы? – тихо, как всегда, вставил Сергей Леонидович. – Вдруг кому-то ночью захочется не Коран почитать, а из патриотических чувств полюбоваться флагом, а на него нагло позарились пожарные?

– Ни черта им оттуда не видно, – убеждённо отметил Федченко, оглядывая нас всех, – впрочем, и это можно незаметно проверить, мы ж всё-таки профессионалы, или как?

Мы были профессионалы.

В обусловленное время и по сигналу мероприятие провели молниеносно. Авторитет советского государства был восстановлен с помощью молодца-пожарного по имени Василий.

Комсомольца при проведении «операции» пришлось отправить в гостиницу спать во имя Родины. Он всё время пытался сам влезть на лестницу (видимо, вспомнив подвиги своих старших товарищей), но равновесие уже не держал при заносе ноги на первую ступеньку, совсем не заботясь о чистоте своего замечательного олимпийского костюма. Короче, не хватало нам, кроме перевёрнутого флага, иметь за одно дежурство ещё и упавшего с лестницы комсомольца!

На рассвете, с чувством выполненного долга и с лицами дипломатов, урегулировавших международный конфликт мирным путём, мы поднялись к себе в штаб, неспешно обсудили прошедшую ночь с использованием специфической лексики в адрес Саддама Хусейна и его партии БААС, выдумавших сложную государственную символику. Потом подошли к окну и стали любоваться рассветом на фоне соседнего олимпийского объекта.

– Дайте-ка мне, пожалуйста, бинокль, – вдруг как-то чересчур вежливо попросил Якименко и направил окуляры на флагштоки, установленные на стадионе…

Над стадионом гордо реял иракский флаг, в таком же перевёрнутом виде, как у нас накануне!

Я ринулся к телефону…

Шутики мистера Калименко

Был пасмурный ноябрьский день. В Москве хоронили Брежнева. В то время я жил в своём родном украинском городе, который, кстати, считался почти родным и великому вождю, ведь именно здесь прошла его славная деятельность в должности первого секретаря обкома партии.

Как большинство коллег-музыкантов, я подрабатывал тогда сразу в нескольких местах: руководил юношеским вокально-инструментальным ансамблем в ПТУ, вёл рок-группу в ДК крупного завода и ещё два кружка художественной самодеятельности в школах. Везде платили крохи, и нужно было крутиться, чтобы кормить семью, обставить – как у людей – квартирку в призаводском районе, чудом полученную, наконец, после многих лет беспросветного ожидания. Кружки были расположены в отдалённых друг от друга концах города, но, помимо поездок на работу, мне приходилось ещё немало мотаться по городским и областным учреждениям – управлениям культуры, комитетам комсомола и профсоюзов, базам и магазинам, – чтобы с помощью изощрённых хитростей и взяток выбить для своих команд достойные инструменты и музыкальную аппаратуру. И часто, запыхавшись, перебегая в дурную погоду с трамвая на троллейбус, с троллейбуса на автобус, а потом опять – на трамвай, я бодро твердил себе, что «волка ноги кормят» – и бежал, и бежал дальше…

В этот день распоряжением сверху занятия в школах сократили, учеников отпустили по домам, а преподавателям во время трансляции похорон с Красной площади рекомендовали сидеть перед телевизорами в учительских и других местах общественных сборищ и внимать тяжести момента. Но занятия в кружках отменить вроде бы забыли, и я, надеясь, что во второй половине дня они всё-таки состоятся, отправился в привычный путь. А если занятий в кружках не будет, думал я, заполню хотя бы журналы посещаемости. Увлечённый суматошной радостью живого творчества, я подолгу разучивал с ребятами песни, многие из которых сочиняли они сами, расписывал партитуры и тексты, копался в ненадёжных самопальных усилителях и колонках, паял провода, но всегда забывал заполнить журналы вовремя. Этот же день казался мне вполне подходящим для того, чтобы тоскливо покорпеть над противными кондуитами в попытках сочинить для руководства и бухгалтерии формальные темы кружковых занятий.