Учение древней Церкви о собственности и милостыне

Блаженный Августин противополагает богатство здешнее будущему истинному и при этом оттеняет ту мысль, что сущность дела — в душев­ном настроении человека, в его пристрастии к богатству. Истинно хри­стианское к нему отношение то, чтобы не жалеть его, раздавая ближним и через это собирая неветшающее сокровище на небе, и не скорбеть, те­ряя свое имущество, свидетельствуя этим о своей свободе от пристрастия к видимым благам мира. «У кого во время разорения погибли земные бо­гатства, — говорит блаженный отец, — те, если смотрели на эти богат­ства так, как учил тому этот бедный, а внутри богатый, могли сказать, как говорил оный, тяжко испытанный, но непобежденный: наг изыдох от чрева матере моея, наг и отъиду... Как добрый раб, он считал за великое для себя богатство волю своего Господа, следуя которой, богател умом и не огорчился, потеряв при жизни те вещи, которые должен был потерять скоро со смертью. Те же слабейшие, которые, хотя и не предпочитали этих земных благ Христу, были, однако же, хоть с некоторой страстно­стью привязаны к ним, те, теряя их, почувствовали, насколько, любя их, грешили... Апостол дает такое повеление: «богатым в нынешнем веце за­прещай не высокомудрствовати, ниже уповати на богатство погибающее, но на Бога жива, дающаго нам вся обильно в наслаждение; благое делати, богатитися в делех добрых, благоподатливым быти, общительным, сокро- вищующе себе основание добро в будущее, да примут (истинную) жизнь». «Кто употреблял свое богатство так, те ничтожные убытки свои покрыли великими прибылями и были более оправданы те, что, охотно раздавая, вернее сохранили; чем опечаленные тем, что, боязливо сберегая, легче потеряли... Приняв совет Господа своего, говорящего: не скрывайте себе сокровищ на земле... они в годину бедствия на опыте убедились, как бла­горазумно поступили, что не пренебрегли правдивейшего Наставника и вернейшего и непобедимейшего стража их сокровища... Но некоторых и добрых христиан подвергли пыткам, чтобы они выдали врагам свое иму­щество? Но они не могли ни выдать, ни потерять добра, которое их самих делало добрыми. А если захотели лучше подвергнуться пыткам, чем вы­дать маммону неправды, то не были добрыми». Как видим, блаженный Августин говорит об отношении к богатству применительно к тяжелым обстоятельствам церковной жизни (разрушение Рима), но высказывает принципиальные суждения по интересующему нас вопросу, причем вооб­ще стоит на той точке зрения, что осуждения достойно не столько имение богатства самого по себе, сколько пристрастие к нему[603].

Блаженный Иероним в своих воззрениях на богатство и бедность, рав­но как и в самом выражении этих воззрений, близко примыкает к св. Иоан­ну Златоусту. Так же, как и последний, блаженный Иероним рассматривает богатство в качестве результата той или иной неправды, обиды ближнего. «Всякое богатство, по мысли блаженного, исходит от неправды, и если один не потеряет, другой не может приобрести. Отсюда и известное на­родное мнение кажется мне справедливым: богатый или сам неправеден, или — наследник неправедного»[604]; и всякое вообще «богатство собирается неправдой»[605]. Какое же должное отношение христианина к богатству? Пре­жде всего, христианин должен помнить, что всякое богатство, все «груды золота и серебра для нас — чужие»[606] и в то же время составляют препят­ствие на пути к нашему спасению; и «христианину невозможно соеди­нить служение Богу и маммоне, то есть богатству, — поясняет блаженный Иероним, — ибо на своем родном, сирском, языке «маммона» означает «богатство». Заботы о пропитании суть препятствия для веры»[607]. Блажен­ный, подобно св. Иоанну, очень подчеркивает трудность для богатого войти в Царство Небесное. «Господь сказал, — говорит блаженный отец, — что неудобь имущии богатство в Царствие Божие внидут. Не сказал: «невоз­можно», но — «трудно», хотя употребил сравнение невозможности: удобее есть велбуду сквозе иглины уши проити, нежели богату в Царствие Божие внити. Это не столько трудно, сколько невозможно, потому что никогда не может быть, чтобы верблюд прошел сквозь игольные уши. Итак, богатый никогда не может войти в Царствие Божие. Верблюд горбат, тяжел и обре­менен ношей; и мы, когда... обременяемся богатством мира или тяжестью грехов, не можем войти в Царствие Божие»[608]. Если за Господом пошли и богатые люди, каковы Матфей и Закхей, то «здесь нужно обратить вни­мание на то, что, когда они вошли, то уже перестали быть богатыми. Таким образом, они до тех пор не входили, пока были богатыми»[609].