Учение гордых букашек

— Конечно, есть и простые люди, которых все устраивает. Каждый хочет жить хорошо и подольше, только это «хорошо» у всех разное. Кому-то хватает, другим нет. Поэтому есть недовольные.

— Например, кузнецы. У них печи не остывают, мечи куются, доспехи, а кто им платит? Корона платит, причем хорошо, а почему они недовольны? А, Писарь?

За Писаря ответил Рассала:

— Да потому что денег они не видят, все прибирают себе старшие из гильдий. Кузнецам платят, как платили до войны, а работы вдвое больше. Так в чем проблема, если обворовывают, пойди и доложи, что воруют, да? Нет, в замок не все вхожи, простому мастеру не пожаловаться короне.

— По нашим дорогим законам, — сказал Фатэль, — чтобы не докучать королю, им следует направлять прошения в верха гильдии. Старшие должны передать зов выше, но разве они на себя донесут? Нет. Остается одно идти в здание гильдии и силой отбирать свой хлеб.

— Кузнецы хотят денег, да и что таить, крови тоже, — с отеческой грустью сказал Рассала. — Если они, выйдут на улицы, сменив молот на меч, и пойдут в сторону кузнечной гильдии, это соберет всю стражу в округе. Наши парни помогут кузнецам быть проворнее и шумнее. Кузнецы получат свои деньги, а мы возможность повесить безделушку.

Они нырнули в люк, и вышли в ткацкой мастерской. Рассала указал на странный продолговатый ткацкий станок. На него было натянуто почти готовое черное полотно с вышитой золотой короной.

— В столице довольных пока больше, они в безопасности. Им безразлично остальное королевство, пока их не трогают, но только жители Гааны могут помешать указам, что принесут тысячи смертей, — сказал Рассала. — Йордан умен. Пока корона не несет больших потерь в боях, столицу не тронут, никто не поджигает свой дом, чтобы согреется.

— Когда кровавые битвы начнут высасывать соки, королю придется доить и местных горожан. Еще бы, здесь почти пятая часть населения королевства! Откажется от такой армии — проиграет войну. Если убедить людей, что безопасность в Гаане шаткая, настроить на правильный лад красивой историей как кузнецы пошли и добились своего, тогда люди проснутся. Начнут задавать вопросы, почему это они должны воевать против братьев по другую сторону реки? Ведь до рождения Йордана и Рарга мы были единым королевством.

— Даже если провалится вся заварушка с кузнецами, мы пробудим в Гаанцах ненависть к той крови, что прольет стража. Наутро мы покажем черный стяг на вершине башни, и, поверь, поднимется мятеж.

Писарь показал на золотую вышивку на черном полотне.

— А зачем на флаге корона? — спросил он.

— Помнишь, что сказал Йордан? Пока флаг красный, Гаанцы в безопасности. Теперь он станет черный, а мы еще и корону состряпали, будто он небу ее отдает. Знаю, ты не веришь. — Рассала провел пальцем по черному полотну. — Но из таких мелочей сложится целое.

— Этого не хватит, — сказал Писарь. — Никто не знает, пойдет ли с ним сосед. Все боятся Рарга, боятся неизвестности. В минуту опасности лучше плохой, но знакомый и сильный король. А плох ли Йордан в глазах народа? Может вы и правы, может Йордан всех обманывает, но об этом никто не знает. Если бы обман раскрылся, Гаанцы сами бы повернулись против Йордана, тогда их нужно было бы только подтолкнуть.

— Мы пытались правдой все сделать, Писарь, но медальон увел твой мальчишка, — сказал Фатэль.

— Вернее твой сын. Вы не можете доказать правду и поэтому обманываете сами. Пытаетесь перешагнуть через ступеньку и не споткнуться. Не скажу, что я многое понимаю, но народ сильно верит в Гебу, а храм поддержит корону. У вас ни шанса.

— Все недостатки поправит Аден, — успокаивающе сказал Рассала. — Нам нужно заниматься своими маленькими делами. Кстати о них. Самый короткий путь от серой башни стражи до гильдии кузнецов пролегает прямо между домами служителей Гебы и храмом. Мы займемся этим проходом.

— Уверен, справитесь без меня, пойду, загляну к кузнецам, раздобуду кувшины, — сказал Фатэль и выскользнул из мастерской на улицу.

— Писарь, а ты-то веришь? — Рассала глянул наверх. — В Гебу?

— Видел такое, после чего глупо не верить, — ответил Писарь, припоминая, как ростки зашивали кожу.

— Это плохо, но постарайся не винить нас в богохульстве. Пойдем, встретим нашу гостью.

Вдвоем они нырнули обратно под землю. В лабиринте под белым домом сплеталось множество тоннелей катакомб. Факелом расталкивая тьму, Рассала вел сложной дорогой под смрадными узкими сводами. Шли больше часа, вонь постепенно убывала, крыс бегало все меньше, только воздух, теплый и густой вызывал у Писаря отторжение. Зато Рассала оказался таким простым и приятным человеком. Ему он решился задать вопрос, который беспокоил его куда больше намечавшегося переворота.

— Рассала, а что это за женщина, Мара? Все знают, а спросить не у кого. Неужели она из-за топей?

— Аден говорит она старинная подруга из народа Катаро, но никто ведь о таком и не слышал. Она смыслит в темных ритуалах, и ей подчиняются мертвые вещи. Что еще сказать, если сам мало знаешь? По неохотным рассказам Адена, Мара на многое способна.