Учение Коперника и религия: Из истории борьбы за научную истину в астрономии

Уэвелль (он был пастором) подчеркивает, что своей книгой он хочет уменьшить смущение религиозных людей, подавленных, с одной стороны, неизмеримостью и сложностью материальной Вселенной, которые стали несомненными благодаря открытиям современной астрономии, и, с другой стороны, почти бесконечной ничтожностью человека и самого места его пребывания — Земли. Он указывает, что ничтожество это должно поражать тем более, если допустить, что не только планеты нашей системы, но и те планеты, что кружатся вокруг мириад других звезд, тоже являются аренами жизни. Религиозных людей все это должно смущать тем более, что именно такие факты и выставляют скептики в их нападках на христианство. Ведь скептики указывают на нерациональность и нелепость предположения, что творец всей необозримой обширности миров, наполняющих бесконечное пространство, интересовался специально таким ничтожным и жалким созданием, как человек, этим чрезвычайно несовершенным обитателем одного из маленьких миров, пристегнутого к солнцу второго или третьего разряда. А между тем таким именно существам, говорят скептики, бог специально будто бы и открыл свою волю несколько тысяч лет назад, хотя и оказалось, что заповедям его не повинуются и воли его не исполняют. Он посылает, однако, на благо этих созданий единственную в своем роде жертву, своего сына, и все для того, чтобы спасти небольшую горсть этих «жалких грешников» от естественных и вполне заслуженных последствий их же собственных изумительных глупостей и невыразимых преступлений! Нет, такая вера, — говорят они, — слишком нелепа и невероятна, чтобы ее могли разделять разумные существа, тем более, если допустить, что существует бесчисленное множество других обитаемых миров. И действительно, религиозным людям трудно найти сколько-нибудь основательный ответ на такие нападки, вследствие чего многие чувствуют себя в безвыходном положении и теряют всякую веру в догматы христианства. Они чувствуют себя «сидящими на рогах» следующей дилеммы: если действительно существуют целые мириады других миров, то невероятно, чтобы каждый из них имел свое специальное откровение и свою специальную жертву. С другой стороны, если во всей Вселенной мы действительно являемся единственными разумными существами и наивысшим творческим продуктом всемогущего разума, то приходится только удивляться очевидному несоответствию между творцом и его творением. И вот в результате, — заключает Уэвелль, — многие впадают в атеизм.

Уэвелль находит совершенно невозможным согласовать учение о множественности миров с «сокровенной сущностью христианства». В связи с этим он писал: «Когда нам говорят, что наш мир не более, как только один индивид между бесчисленными мирами, каждый из которых, подобно ему, представляет создание божье, что каждый из них есть вместилище жизни, что каждый из них есть жилище разумных созданий, одаренных волей, подчиненных известному закону, способных к повиновению или непослушанию подобно нам, — то совершенно безрассудно и прямо невозможно думать, чтобы наш мир был ареной проявления милосердия и благости божьей, а тем более предметом его особого заступничества, его внушений и, наконец, личного его посещения. Это все равно, что выбрать один из миллионов шаров, рассеянных в беспредельном пространстве, и предположить, что он находится в особой, исключительной чести, хотя у нас нет никаких поводов предполагать это, кроме того, что мы остановили на нем свое внимание, или кроме горделивого сознания того, что на нем живем мы. Мы должны признаться, что если религия потребует от нас допустить, что один уголок во Вселенной выделен из всех других и составляет исключение из общих правил, управляющих другими частями Вселенной, то она поставит перед нами такое требование, которое не замедлят отвергнуть все, кто изучает законы природы и чувствует перед ними удивление. Ведь Земля не могла бы оставаться нравственным и религиозным центром, как скоро она не имеет ни малейшего отличия и преимущества перед другими телами в физической Вселенной».

Считая совершенно безрассудным и нелепым верить одновременно в догматы религии и во множественность миров, Уэвелль находит неудачными примирительные предложения Чальмерса. Он пробует уверить христиан, что множественность миров не более, как сказка, миф. Обращаясь к верующим, Уэвелль говорит, что раз они верят, что бог действительно искупил человека принесением в жертву своего сына и что он действительно дал ему откровение своей воли, то не может быть никакого иного представления, кроме того, что человек есть единственный и наивысший продукт Вселенной.