Учение Коперника и религия: Из истории борьбы за научную истину в астрономии

Конечно, аргументация Уэвелля совершенно ненаучна, но она характерна в том отношении, что наглядно показывает невозможность примирения истинной науки с религией. Читатель книги Уэвелля ясно видит, что «примирение» науки с религией возможно лишь при помощи словесной эквилибристики. Ведь ход рассуждения Уэвелля, все направление его «аргументации» имеют своею целью «настроить» читателя на религиозный лад, внушить ему, что Земля является единственной во Вселенной планетой, способной вместить в себе «дар жизни». Уэвелль уверяет, что есть только одна возможность выйти из создавшихся тяжких для христианина затруднений, — это допустить, что одна только Земля находится в условиях, необходимых для того, чтобы быть «вместилищем жизни и мысли». Поэтому он советует не слишком рассчитывать на могущество природы и не верить тому, чтобы она могла произвести в других мирах и при других условиях живые существа, устроенные иначе, чем на Земле.

Правда, Уэвелль чувствует, что его точка зрения «умаляет значение божественного создания», ибо «вместо того, чтобы быть господином и повелителем бесконечного множества миров, перед которым преклоняются все мыслящие существа, живущие на этих миллионах шаров, бог окажется лишь творцом одного, очень маленького и весьма несовершенного мира». И он прибегает к такого рода рассуждениям: «Нужно некоторое самопожертвование, которое не является первым самопожертвованием, какое от нас потребовалось. Некогда все верили, что всемирный правитель направлял небесные сферы непосредственно сам или через своих вестников (ангелов), из которых по одному было приставлено к каждой из сфер. Но наступил момент, когда эти верования должны были исчезнуть; они были заменены гипотезой о множественности миров. Бросим же теперь и эту последнюю, как бросили некогда первую: Вселенная нисколько не потеряет в своем величии лишь вследствие того, что мы лишим ее обитателей. Величие бога заключается не в планетах, не в звездах, которые после всего сказанного не более как инертные камни или облака паров. Напротив, вещественный мир несравненно ниже мира духов; духовный мир наиболее возвышен и наиболее достоин особенных забот создателя: он сто́ит дороже, чем миллионы миллионов светил, даже если они были бы обитаемы в тысячу раз бо́льшим количеством животных, чем сколько произвела их Земля».

Астрономические факты и вытекающие из них выводы в достаточной степени извращены Уэвеллем. Но, как он ни старался, своей книгой Уэвелль оказал плохую услугу тому делу, которое защищал. Вместо того, чтобы укрепить позиции христианской религии, Уэвелль своим «исследованием», наоборот, их подорвал, ибо, сам того не замечая, он лишь еще раз дал почувствовать, что астрономические факты потрясают «здание христианского благочестия».

Интересно отметить, что даже в начале нашего века известный биолог А. Уоллес (1823―1913) (сподвижник Чарльза Дарвина в борьбе за учение об органической эволюции) в вопросе о «месте человека во Вселенной» стоял в общем на точке зрения Уэвелля. Он считал, что Солнечная система находится в самом центре звездной Вселенной и что никакая другая планета в Солнечной системе, кроме нашей Земли, не обитаема и что обитаемых планет не имеет и никакое другое солнце. Отсюда он делал вывод, что во всей Вселенной одна только Земля приспособлена к обитанию человека, заявив: «Человек — этот венец сознательной органической жизни — мог развиваться здесь, на Земле, только при наличии всей этой чудовищно обширной материальной Вселенной, которую мы видим вокруг нас». По существу, Уоллес старался воскресить антропогеоцентрическую точку зрения, но и его постигла неудача, так как его астрономические соображения опровергнуты последующими исследованиями.

С точки зрения диалектического материализма в природе материи заключено то, что она приходит к развитию мыслящих существ; но вовсе не обязательно, чтобы каждая планета была вместилищем жизни и мысли. Энгельс, указывая на колоссальную расточительность природы в отношении вещества и движения, замечает, что этот факт совершенно непримирим с геоцентрическим мировоззрением. «В солнечной системе, — писал он, — имеются, может быть, самое большее только три планеты, на которых, при теперешних условиях, возможно существование жизни и мыслящих существ. И ради них весь этот громадный аппарат!».[51]

Но характерно то, что сами современные богословы при понятном желании поддержать точку зрения единичности, исключительности Земли во Вселенной не могут воздержаться от вопроса: «зачем же все-таки существует столько необитаемых миров?». Этот вопрос, как уже отмечено, является крайне мучительным для богословов, учащих, что «бог ничего не делал напрасно». Но они его «решают», конечно, очень «просто»: «это — тайна», ибо, мол, пути господа бога «неисповедимы».