Учение об уголовных доказательствах

Мне, всю жизнь работавшему над идеею введения в суд научного элемента на правах особого научного суда, едва ли нужно доказывать, что во многих случаях введение психологической экспертизы и для оценки свидетеля, не только подсудимого[114], может быть только полезно, благотворно. Так же точно, только блага можно ждать от научного изучения свидетельских показаний по методу экспериментальной психологии. Еще с большею радостью мы встречаем мысль о введении в школе психологических знаний и особенно о воспитывании в человеке с детства сознательного отношения к психической жизни своей и чужой и воспитании в человеке живости, точности и верности восприятия и памяти. Не меньшей важности задачею является в школе и обществе воспитание воли, для чего нужно знакомить детей с механизмом и свойством человеческой воли. Все эти новые приемы в воспитании людей дадут богатые результаты в деле человеческого отношения к ближнему и более объективной критики его и, частнее, в подготовке условий для воспитания людей для потребностей общественной жизни вообще, и правосудия в особенности. Как справедливо говорит, Штерн, пред педагогикой свидетельских показаний стоят четыре задачи: "борьба против лжи, борьба против неверных восприятий и наблюдений, борьба против недостатков памяти и слабости самокритики и, наконец, против впечатлительности ко внушению".

Признавая, таким образом, не только полезным, но и неизбежным переход от рутинного, практического испытания свидетельских показаний по "личному опыту" к научному их обследованию, нельзя, однако, упразднить и старый способ познавания людей в жизни без помощи эксперта. Начиная с раннего утра и до поздней ночи, во всех своих делах, ежечасно и ежеминутно, все мы имеем дело со свидетельскими показаниями, на основании которых мы совершаем и большие, и малые дела в жизни. Вся жизнь человеческая, частная и общественная, движется ежеминутно при помощи двух рычагов: авторитета и свидетельства. Я или доверяю, или проверяю: оказываю кредит или делаю проверку и отправляюсь к медику: он дает мне лекарство; я без проверки помещаю свое доверие в его авторитет и пью это лекарство. Затем целый день действую на основании сообщений людей, показания которых принимаю по известной, быстрой проверке, причем руководствуюсь своим собственным архивом опыта и знания людей. В самом деле, не могу же я постоянно ходить с аппаратом для испытания психических способностей свидетелей или же под руку с экспертом-психологом.

Преувеличенные изображения прирожденных слабостей и пороков свидетельских показаний в настоящее время начинают входить в большую моду. Каждое новое направление представляет прилив, который своевременно, конечно, отхлынет; каждое новое направление в науке наклонно к увлечениям и крайностям. Дело принимает такой вид, как будто только после книг Штерна мы узнали, что люди вообще ошибаются, что свидетель часто, без всякого желания сказать неправду, говорит ее, однако. Мы сами относимся с величайшим уважением и сочувствием к работам Штерна, но все же не можем забыть, что и до Штерна человечество в течение тысячелетий наблюдало ошибки людей в восприятии и передаче впечатлений, в суждениях и вообще в психических отправлениях. Но в настоящее время об этих ошибках стали говорить как о новейшем открытии. Между тем не только известны были человечеству ошибки свидетелей, но даже способы проверки свидетелей не были чужды людям не только в серьезных делах, но и даже в играх и забавах (фанты).

Обращаясь к психологическим экспериментам, мы, не сомневаясь в том, что они с течением времени будут усовершаться и лучше приспособляться к реальным условиям свидетельской функции в действительности, заметим, что, в последнее время, некоторые из них мало нас удовлетворяют.

Оценки, которые делаются в жизни для определения точности свидетельских показаний, также не лишены глубины и целесообразности. Не всегда все делается по расчету: есть быстрые, почти бессознательные оценки, которые часто лучше вполне сознательных. Если мы будем прыгать чрез канаву по совершенно сознательному расчету, то, наверное, попадем в лужу, а если сделаем прыжок по быстрому, рутинному, интуитивному глазомеру, то, наверное, перепрыгнем. Для того, чтобы разъяснить себе значение в уголовном процессе экспериментов над свидетелями, необходимо поставить и разрешить несколько вопросов:

1. Дают ли, в общем, свидетели больше правды или больше неправды?[115]

2. Требует ли свидетельская функция в уголовном суде такой точности, какая преследуется экспертами в наблюдениях над психическими отправлениями?

3. Может ли эксперимент над свидетелем доказать верность или неверность его показания о каком-либо факте, который он наблюдал совсем в другое время, в другом месте и при других условиях своего личного состояния, здоровья физического, психического, настроения и т. д.?

Рассмотрим эти вопросы:

§ I. Дают ли в общем свидетели больше правды или больше неправды?