— Не так-то всё прекрасно, как тебе представляется. А скорее, ужасно. Как же я могу распространять свое учение, если я никто? Лекции студентам меня не допустят читать, потому что у меня нет ученого звания. Работу мою не напечатают, потому что нет положительной рецензии научного руководителя. Для издателей я сейчас ничто, пока не будет решения ученого совета. А ученый совет без поддержки господина Пихтельбанда не примет моей работы. Вот и получается, что пока он не даст мне «добро», я ничто.
— Вон оно как! — воскликнул Иоганн, прихлебывая морс. — Но я-то тут причем? Я-то тут с какого бока? Мне не понятно. Я же вообще ничто. Маленькая-маленькая величина. И даже не величина, а микроб. А тут такое дело!
— Увы! Это так, Иоганн!
«А он груб и прямолинеен, — с неприязнью подумал Иоганн. — И вовсе я не микроб. Да я занялся самоуничижением из скромности и для того, чтобы продемонстрировать свою деликатность. А он этого не понял. Всё это принял за чистую монету. Осел!
— И в то же время это не совсем так. Хотя я уважаю вашу самокритичность. Мне не понятно, как профессор взял вас совершенно незнакомого человека к себе в ученики. Он отказывал таким особам. Почему же он для вас сделал такое исключение? Значит, что-то здесь есть? Вы, вероятно, его родственник? Не так? Тогда не знаю. Но что-то есть… Профессор меня не принимает, не желает со мной встречаться. Вы сами были свидетелем этого. Двери его дома закрыты для меня. Согласись, странное для ученого поведение. Учитель отказывается общаться со своим учеником. Мне кажется, он завидует мне. Но я не об этом. Окажи мне помощь! Помоги мне встретиться с господином Пихтельбандом. И я стану навечно вашим должником. Ты мой последний и единственный шанс. Сделай это и твое имя останется в истории! Прости за высокопарный слог!
«Ух ты! А у нас оказывается мания величия!» — подумал Иоганн.
— Первый шаг самый трудный. И если у тебя нет покровителя, если ты ни от кого не получишь помощи, ты ничего не добьешься. Можно ставить на себе крест. Если ты не сделаешь первого шага, ты уже не сделаешь его никогда. Уйдет время, желание, азарт. Так сделай же это для меня, Иоганн! Прошу тебя! Уговори профессора встретиться со мной!
— Я постараюсь! — проговорил Иоганн. — Хотя ничего не могу обещать!
— И не надо ничего обещать! Ты постарайся!
— Не знаю, что я смогу сделать для вас и вряд ли я что-то сделаю для вас, — замялся Иоганн.
— Сможете! Я верю в вас! — страстно проговорил Карл.
«Подобный тип ни перед чем не остановится», — подумал Иоганн, чувствуя на себе его горящий взгляд. Ему это было неприятно.
Вскоре они расстались. Всю дорогу Иоганн размышлял, как ему приступить к делу, но так и ничего не придумал. И ругал себя за согласие. А если его просьба вызовет гнев Учителя? Кто он в конце концов такой, чтобы выполнять подобного рода поручения посторонних людей? Он еще едва ступил на порог чужого дома и уже должен выступать в качестве адвоката. С другой стороны, не выполнить обещания — значит обесчестить себя. С первых же дней о нем пойдет дурная слава. «Что ж, — решил Иоганн, — когда нельзя ничего придумать, нужно говорить правду. К тому же у меня есть смягчающие обстоятельства.
Он был немало удивлен, когда Учитель спокойно выслушал его. Учитель, ковыряясь в зубах зубочисткой, проговорил:
— Я так и предполагал, что он обратится за твоей помощью. Куда же еще? Несомненно, Карл — умница и самый замечательный из студентов, которых я когда-нибудь учил. Он мне симпатичен. Был, по крайней мере.
— Тогда в чем же дело? — обрадовался Иоганн.
— Погоди! Погоди! Приостынь! В том-то и дело, что он слишком умен и талантлив. Прибавь сюда непомерное честолюбие, властолюбие и жажду стать первым человеком в истории — и получится верный портрет Карла.
— Но я ничего не понимаю, — развел руками Иоганн.
— Карл, хотя он и считает себя безбожником, мнит себя миссией, этаким вторым пришествием Христа. Он не сомневается, что его явление станет похлеще явления Христа, после чего вся всемирная история пойдет иначе. Он жаждет сделать то, что не смогли сделать Александр Македонский, Юлий Цезарь и Наполеон вместе взятые… Именно он объединит человечество. Именно он создаст новое общество, новую форму жизни — рай земной. И на нем история завершится. Ведь в раю, как известно, ничего не происходит. Он снимет все противоречия. Но со временем и в раю появляется змий-искуситель.
— Как же такое может быть возможно?
— Ты имеешь в виду рай земной? Полная чепуха! — ответил Учитель. — Однако попытаться создать такой рай вполне возможно. И в этом он не одинок. История преподносит нам массу примеров. То тут, то там появлялись безумцы, которые пытались на земле осуществить райскую обитель. Называя ее при этом по всякому. И бывало, они брали верх.
— И что же тогда происходило?