Ученик колдуньи (СИ)

— Ты всегда была фантазеркой, но не следует перегибать палку. Тэххи обвешала гостиную пучками сухой травы и безделушками вроде кабаньих клыков, но она и мухи не обидит. У каждого случаются…

— Сдвиги по фазе, — проворчала Гвендолин.

Мама улыбнулась тепло, но как-то виновато, подошла и потрепала ее по голове.

— Будь снисходительна к чужим недостаткам, моя умная, послушная девочка.

— Тебе совсем безразлично, что я умру там от тоски, да? — безнадежно спросила Гвендолин.

Мама обняла ее, поцеловала в макушку и оставила вопрос без ответа.

— Мы с папой наняли бригаду маляров, они придут завтра.

— Завтра? То есть…

— Я бы на твоем месте начала собирать вещи, чтобы ничего не забыть.

— Нечестно, — захныкала Гвендолин. Читать расхотелось, и она с отвращением швырнула книгу на журнальный столик. — Почему я всегда оказываюсь крайней? Можно ведь перетащить мою кровать в вашу комнату, папа все равно вернется из командировки не раньше следующей пятницы. Мы бы отлично провели время вместе, мам. Помнишь, как в детстве?

— С твоей кроватью станет слишком тесно.

— Но это же всего на неделю…

— Гвенни. Мы все решили. Не усложняй.

Гвендолин вскочила с кресла, бросила надкусанное печенье обратно в тарелку.

— Отлично! Ты просто хочешь от меня избавиться.

Она не стала оборачиваться и глядеть в растерянное мамино лицо: пусть помучается угрызениями совести. Поднявшись на второй этаж, Гвендолин с силой захлопнула дверь и в бессильной злости плюхнулась на диван. Ей хотелось плакать, но слезы не подступали, а выжимать их из себя было бы вдвойне обидно.

— Никому я здесь не нужна! — страдала Гвендолин, запихивая в рюкзак несколько смен белья и чистые носки. — Никто меня не любит! Только и ждут, как бы выгнать из дома и… и…

Она повалилась на кровать и глухо завыла в подушку. Мысленный взор рисовал удручающие картины. Проклятая тетка прямо с порога примется выпытывать все об уроках, увлечениях, симпатиях, влюбленностях и так далее и тому подобное. И будет слушать, чопорно поджав губы и вздернув бровь. Ей никогда и ничем не угодишь! Молчишь — значит, скрытничаешь. Начнешь рассказывать — девочке не подобает трещать без умолку. Захочешь почитать — в гостях это невежливо. Поддержишь беседу — нехорошо встревать, когда взрослые разговаривают. И не нужно сидеть с постной миной, ведь никто не умер. Шутить лучше со сверстниками; хотя смех вообще, с причиной или без — это показатель недалекого ума и распущенной натуры. Джинсы? Вершина разврата! Платье с вырезом? Непристойно!

Как она саму себя-то терпела?

«А после ужина я прочитаю тебе новые примечания к твоему гороскопу. У меня выдалась свободная неделька, и теперь я могу с уверенностью объяснить твою склонность к обману и лени, а также некоторые серьезные изъяны характера…»

— Вот уж фигушки, — проворчала Гвендолин, вскинув голову и снимая с лица прилипшую паутину волос. — Надо прихватить с собой плейер, фотоаппарат и кучу одежды для прогулок по городу. И позвонить Кирстен, пусть подкинет ещё десяток своих идиотских книжек.

Мысль о прогулках принесла облегчение и даже воодушевила. В самом деле, никто не требовал безвылазно киснуть дома. Мама обещала снабдить деньгами, так почему бы не потратить их на автобусный проезд до Молли или Кирстен? Вот девочки обрадуются!

Так или иначе, Гвендолин заканчивала сборы в отличном настроении. Ей предстояло разработать план ежедневных побегов из тетушкиного дома, а это было увлекательнее, чем валяться в кресле с глупой книжкой.

— Милая, поторопись, у меня дежурство! — мама нетерпеливо постучала ладонью по двери комнаты.

— Иду.

Закинув на плечо рюкзак и прихватив с собой джинсовую куртку, Гвендолин толкнула плечом дверь и вышла в коридор.

Мама окинула ее придирчивым взглядом:

— У тебя нет другой юбки?

— Грязная, — не моргнув глазом, соврала Гвендолин. — Все грязные.

— Но эта слишком…

— Короткая? — с вызовом.

— Домашняя, — в мамином голосе прозвучал мягкий укор, и стало понятно: действительно слишком короткая.

В ушах так и слышалась трескучая теткина отповедь, обличающая легкомыслие нынешней молодежи. Гвендолин с трудом удержалась от ехидной усмешки.

— Но ведь я и буду дома, или как?

Мама с сомнением пожала плечами и кивком указала на дверь. В руке у нее звякнули ключи.

— Отвезу тебя на машине.

— Спасибо.

— Зубную щетку взяла?

— Угу.

— Постельное белье не забыла?

— Нет. — Больно много радости спать на плесневелых теткиных простынях.

Дорога протекла в молчании. Мама, наверное, решила, что Гвендолин дуется, и больше не приставала с расспросами. Не так-то просто следить за потоком машин и выяснять отношения с дочерью. Но Гвендолин не сердилась: в голове вызревал план по обезвреживанию кузена. У того, без сомнения, уже был заготовлен боевой арсенал из пластилина, дохлых мышей и цветных чернил, но на сей раз Гвендолин не собиралась спускать дело на тормозах. Война, значит, война. Гаденыша давно пора проучить.