Ученик колдуньи (СИ)

— Мы не причинили бы тебе вреда! — подхватила вторая, присоединившись к ней.

— Мы лишь хотим полетать!

— Ты ведь умеешь летать?

— Мы знаем!

— Мы видели!

— Нет настроения! — огрызнулся Айхе. Красный колдовской шлейф обвивал его руки по локоть. — Лучше убирайтесь отсюда!

С этими словами он нырнул в темный провал между обломками и исчез. Спустя секунду из-под огромного валуна высунулась морда саламандры. Покрутив плоской башкой в поисках хозяина, рептилия, видимо, почуяла нужный запах и юркнула в проем вслед за Айхе.

Гвендолин в своем укрытии не смела шелохнуться. О нет, вздумай она последовать за Айхе, гарпии не заметили бы ее. Не нашли бы: эти развалины прямо-таки созданы для игры в прятки. Но за подглядывание сделалось мучительно стыдно. Нетрудно представить, как разозлится Айхе, узнав, что она стала свидетелем столь деликатной сцены: мгновения его слабости. Ведь он почти повелся, почти позволил запеленать себя в порочную чувственность, почти откликнулся на откровенный призыв. Гвендолин и без того доставила ему массу неприятностей, ни к чему ещё сильнее разочаровывать.

Она смотрела на провал, в котором растворился Айхе, и гадала, как поступить.

— Мы могли разорвать мальчишку, — донесся сверху мелодичный голос.

— Могли.

— И отведать крови, пропитанной волшебством.

— О, да, — с придыханием. — Сладкой крови. Никогда прежде мы не пробовали крови волшебника.

— Но он нам пригодится.

— Он уже почти мужчина.

— Мы заманим его в горы.

— И он станет отцом наших детей.

— Никогда прежде мы не рождали от человека с колдовством в жилах.

— Никогда прежде — от дракона…

— …и Хозяина Ветров.

— А потом мы разорвем его.

— На куски!

— И напьемся крови!

От волнения, от жадного предвкушения голоса стали нервными, отрывистыми и, наконец, превратились в пронзительный птичий гвалт. Зашелестели перья, с глухим стуком на землю посыпались камни, две крылатые тени метнулись ввысь.

Гвендолин рискнула выглянуть из укрытия, лишь когда гарпии почти растворились в облаках. Ее колотило от ужаса и омерзения. Нужно было срочно догнать Айхе, предупредить о коварных планах богомерзких гадин. Он не должен был больше в одиночку бродить по развалинам, где его подстерегала беда.

Позабыв о том, что всего пять минут назад боялась обнаружить свое присутствие, Гвендолин бросилась к пролому, в котором скрылся юноша.

— Айхе! — позвала она. — Айхе, вернись!

Надрывный зов ободрал горло и обернулся приступом сухого кашля. Преодолевая мучительные спазмы, Гвендолин пересекла дворик и сунулась в разлом между камнями. Однако отыскать Айхе в развалинах оказалось делом не из легких. Она все звала и звала, но вместо него на голос потянулись неприкаянные ками и ворчливые кыши.

— Вот ты где! Ну наконец-то! — с облегчением воскликнула Нанну, на которую Гвендолин наткнулась, окончательно заблудившись.

— Вы Айхе не видели? — выдохнула девочка в отчаянии.

— Я тебя обыскалась, — Нанну нетерпеливо замахала руками, не желая ничего слышать. — Все локти уже обкусала, что отпустила одну. Обед давно закончился, а ты все где-то бродишь.

Гвендолин виновато потупилась. За собственными приключениями она напрочь позабыла, что обещала дождаться Нанну возле ив.

— На тебе лица нет. Что-то стряслось?

Гвендолин помотала головой.

— Мне пора обратно к бригаде, а ты возвращайся в лабораторию. Вот, возьми с собой, поешь, — Нанну вручила ей корзинку, накрытую полотенцем. — До вечера можешь отдыхать. Довольно с тебя на сегодня.

Гвендолин машинально поблагодарила и поплелась к башне. Она так и не встретила Айхе, так и не предупредила его… Куда же запропастился этот дракон? Безысходность терзала душу, пока Гвендолин преодолевала бесчисленные ступеньки, ведущие на самую вершину астрономической башни. Перед мысленным взором расцветали картины одна ужаснее другой. В каждой из них безобразные гарпии с торжествующим клекотом утаскивали Айхе в далекие горы и рвали когтями. О том, что происходило до жестокого убийства, Гвендолин не смела даже помыслить, испытывая и омерзение, и трепет одновременно.

В кухне слабо тлел очаг. Водрузив корзинку на стол, Гвендолин села, подперла голову руками и отрешенно уставилась на поленья: сквозь обугленную, потрескавшуюся кору просвечивало оранжевое пламя. Стрелки старомодных настенных часов показывали половину пятого, маятник отсчитывал секунды… Сколько же ей еще здесь сидеть, пока не придет Нанну? Два часа? Три? Или до самой глухой темноты?