Ученик колдуньи (СИ)

— Как знаете, — Айхе пожал плечами. Не больно-то и горел желанием помогать: отдал дань вежливости. — Но если надумаете, я пока буду… — Он, безусловно, собирался развить мысль, однако сбился на полуслове, споткнувшись равнодушным взглядом о тихую, неприметную, сжавшуюся в комочек Гвендолин. И тут уж на его лице отразилась бесподобная смесь эмоций…

Ужас пропитал каждую клеточку тела бедняжки Гвендолин: ведь с просохшими после душа кудряшками она частенько напоминала крашеную хной овцу, дернутую током. Айхе беззастенчиво изучал бедлам на ее голове и даже не скрывал насмешливого изумления.

— Помочь с ужином? — предложила Гвендолин дрожащими губами, изо всех сил делая вид, будто ей ни капельки не стыдно, не обидно, не горько и вообще — наплевать!

— Я пожарю омлет, — отмахнулась Нанну. — Позови лучше Дориана, иначе он всю ночь будет ковыряться со своими штативами и пробирками.

Гвендолин с готовностью спрыгнула со стула, радуясь возможности ускользнуть от пристального внимания Айхе. Над гарпиями бы лучше так подтрунивал! Пряча глаза, она юркнула к двери и на пороге почти споткнулась о давешнюю саламандру, которая именно в данный момент аккуратно просачивалась в кухню через щелочку. К счастью, удачно подвернулся косяк, избавив Гвендолин от позорного пируэта вверх тормашками, а мальчишку — от очередной потехи. Откуда здесь вообще взялась эта проклятая рептилия?

— Подумаешь, взрыв на голове, — ворчала Гвендолин сквозь сердитые слезы, топая вверх по лестнице и старательно приглаживая вихры. — Ну да, где уж мне, паршивой овце, до неземных красот некоторых местных… дамочек.

Дориан постукивал ложечкой о край котла. Зелье в чугунной емкости кипело не ахти какое важное: бабахать не собиралось, ядовитыми пузырями не плевалось и даже пахло сносно, — то есть вести себя с ним можно было без особого почтения.

Прежде чем передавать просьбу, Гвендолин вытерла влажные глаза и шмыгнула носом. Так, надо вернуть самообладание. И относиться к разочарованиям философски. А к себе — с юмором.

— Нанну зовет ужинать, — почти ровным голосом поведала она. И зачем-то добавила: — Там еще Айхе… — приперся, ага, — пожаловал.

— А я как раз закончил на сегодня, — Дориан сунул ложечку в стаканчик и глубоко затянулся паром над котлом. — М-м-м, идеально: тончайшие нотки цитруса в ванильном сиропе. Госпожа будет довольна.

Больше всего на свете Гвендолен хотелось задержаться в лаборатории на часик или два. Теплилась смутная надежда, что Айхе уберется подобру-поздорову вместе со своей едкой ухмылкой. Однако Дориан закруглился в считанные минуты, а навскидку выдумать причину для задержки не получилось.

— Вы духи сварили? Или крем от морщин? — уныло поинтересовалась Гвендолин, пока он гасил лампы.

— О, нет, всего лишь средство для чистки аквариумов.

— С ванильно-цитрусовым шлейфом?

— Оно на шестьдесят два процента состоит из сухих опарышей. Приходится… импровизировать.

— Фу, — Гвендолин наморщила нос. — А Кагайя знает?

— Я не посвящаю ее в рецепты.

— Тогда на вашем месте я бы ещё и скипидару плеснула. Для улучшения чистящих свойств.

— Идем, я должен осмотреть мальчика. Госпожа торопит, чтобы он скорее отправлялся с поручением к ее сестре, но лично я бы не советовал ему пока летать.

— У него не… — Гвендолин чуть не сболтнула: «не получилось превратиться в дракона», — да успела прикусить язык, — не много времени остается, да?

— Будет зависеть от госпожи, — туманно изрек Дориан и, не желая вдаваться в подробности, покинул лабораторию.

Вопреки робким чаяниям Гвендолин, Айхе дожидался алхимика в кухне за столом, подперев щеку ладонью и рассеянно поигрывая огнивом. У его ног, словно верный пес, восседала саламандра и неотрывно глядела на хозяина влажными, жалобными глазами-вишнями. Ее желто-коричневая шкура жирно лоснилась. На плоской морде застыло выражение глубокой преданности, не хватало только хвоста-пропеллера.

Нанну уже разворошила угли, подкинула поленце и пристроила сверху чугунную сковороду с длиннющей ручкой. На сковороде смачно скворчали яйца.

— Если кто хочет рагу, могу разогреть. С обеда осталось, — обратилась Нанну к Дориану. Тот благосклонно кивнул, пришлось ей терпеливо доставать вторую сковородку. — А ты чего в дверях топчешься?

Гвендолин прекратила теребить заплетенную косу и вспомнила, что теперь, при зажженных лампах, краснеть категорически запрещалось. Разумеется, стоило лишь Нанну привлечь к ней внимание, как под кожей зародился предательский огонь.

— Я не голодная, — старательно разглядывая разделочные доски, поварешки и связки чеснока на стенке у очага, проговорила она. — Пойду к себе, если можно, прилягу.

Нанну хмыкнула, перемешивая яйца:

— Слышать ничего не желаю. Садись. Господин Айхе, подайте ей стул, если не трудно.

— Не трудно. — Ну вот. Опять ироничные нотки в голосе! Опять ухмылка. Сил нет! Чем же она заслужила его насмешки? Вдруг лицо перепачкалось? Или волосы снова дыбом?