Ученик колдуньи

Чудища не пытались приблизиться или схватить, они лишь пялились на нее с плотоядным вожделением — должно быть, волшебный внутренний свет отпугивал их не хуже властных приказов того мальчишки. Однако и не отставали. Чуяли, что колдовство скоро рассеется.

Деревня все не кончалась. Гвендолин представить не могла, что она окажется настолько огромной! Петляя между домами, дорога уводила прочь от холма, на котором скрылась из виду спасительная башня. Единственная улица все виляла, виляла и виляла, то огибая пустующие хлева и загоны, то проваливаясь в болотистые овраги. Дома менялись — и не менялись вовсе! Гвендолин сбилась с толку и не понимала, новые ли это постройки, или она уже пробегала мимо них раньше. Возникли серьезные опасения, что дорога попросту водит кругами.

Мало-помалу в угрюмый черный пейзаж стали вкрапляться новые детали. Появились первые огоньки — бледные, туманные шарики, парящие над землей. С приближением Гвендолин они испуганно перешептывались — ни словечка не разобрать! — и ныряли в кроны низкорослых кленов.

— Не бойтесь, — попросила Гвендолин, хотя у самой от присутствия живых огней внутри все похолодело. — Помогите мне…

Искорки продолжали отпрыгивать с пути, оставляя после себя легкие голубоватые шлейфы дыма, быстро тающие в ночной мгле. Однако Гвендолин заметила, что волей-неволей идет именно туда, где они возникают. Дорога время от времени расщеплялась, и Гвендолин спотыкалась на распутьях, недоумевая, куда повернуть. Тогда блуждающие огоньки выстраивались рядком, маня за собой. Бежать за ними по едва освещенной земле было куда приятнее, чем погружаться во мрак. О том, что они могли завести в болото или куда похуже, Гвендолин старалась не думать.

Она совсем выбилась из сил и едва волочила ноги от усталости.

Вскоре огоньков стало столько, что сделалось почти светло. Должно быть, она приближалась к центру светящегося моря, которое наблюдала с холма. Только на город оно было вовсе не похоже. В сухой земле под ногами кое-где начала проступать брусчатка, и чем дальше, тем обширнее становились выложенные ею участки. Тут и там над ней вздымались вычурные постройки из мрамора или серого камня: то кривоватые башенки, то кружевные беседки, то целые архитектурные ансамбли, разукрашенные причудливыми значками и рисунками. Некоторые из домиков утопали в зарослях плюща и деревьев, каких Гвендолин в жизни не встречала, другие вырастали прямо из крошечных водоемов. Она могла поклясться, что слышит плеск воды и отголоски звонкого смеха, но куда бы ни повернулась, нигде не было ни души.

А чудища тем временем подобрались совсем близко. Когти царапнули за ногу, и Гвендолин с визгом пустилась бегом. Последние капли волшебства растворялись в темноте, и ее постепенно окутывал холод.

На пути вдруг возникли ворота, заточенные в высокую каменную арку. Гвендолин с разбегу больно ударилась в них и сползла на землю.

Шша замерли в ожидании, когда от магической защиты не останется и следа.

Гвендолин поискала глазами ручку, металлическое кольцо — увы. Тяжелые деревянные створки, закованные в темные решетки и расписанные все теми же непонятными узорами и значками, не давали ни малейшего намека на то, как эта громадина открывалась.

Шша зашевелились.

Гвендолин в отчаянии налегла плечом на дверь, толкнула, развернулась спиной и с силой ударила по ней всем телом. Не помогло.

Куда же теперь бежать? Где прятаться? Холод уже пробрался под одежду. Гвендолин чувствовала, как он сковывает грудь, мешая дышать, как проникает в рот и горло.

Одно из чудищ протянуло лапу — острые когти пропахали на бедре красные борозды.

— А-а-а! — Гвендолин закричала от боли ужаса. — Где ты? Где ты?! Помоги!

Она в исступлении замолотила кулаками по двери, понимая, что мальчишка не придет и звать его бесполезно. Крик растворился в воздухе, точно камень ухнул в бездонный колодец, — ни удара, ни всплеска.

Когти вцепились в шею и сжались. Удушливая вонь заткнула ноздри.

— Помогите, — в последний раз прохрипела Гвендолин.

— Эй! Кто здесь?

Хватка ослабла, и Гвендолин удалось вырваться.

— Вот дела! А ну кыш! Отпустите ее!

Раздался скрип, потом шипение и болезненный вой.

Бум! Бум! бум!

Гвендолин оглянулась и увидела, как длинная, костлявая дама, подоткнув юбки и засучив рукава, самозабвенно молотит крыс-оборотней здоровенной деревянной кадкой. Из-за проворства, с которым она охаживала чудищ, казалось, будто рук у нее как минимум четыре.

— Давайте, давайте, проваливайте. А то я ведьме нажалуюсь — она вас быстро в песок перетрет и в аквариум ссыплет.

Твари нехотя отступили, злобно ворча и глотая голодные слюни.

— Им нельзя сюда заходить, — повернувшись к дрожащей Гвендолин, сообщила незнакомка. — Запрещено.

Она сощурилась, сдула мешающую прядь волос со лба и перехватила ручку кадки поудобнее.

— Заходи быстрее, не топчись, пока у этих, — кивок в сторону шша, — ум за разум не заехал, если он у них вообще есть. Ну, чего ждешь?

Гвендолин от страха всхлипнула, икнула, захлебнулась вдохом и не сдвинулась с места. Язык будто в горло провалился.