Ученик Путилина

Извозчик решил, что кричат ему, натянул вожжи. Пролетка замерла. Придремавший было жандарм вскочил от крика и остановки. Фатеев от окрика бросился бежать к дому. Жандарм выстрелил в него, к счастью, попал в ногу. У жандарма был «Смит-Вессон», русская модель, стандартный, с длинным стволом.

Калибр серьезный, 44-й русский, как он был известен в мире. Или 10,67 мм. Свинцовая пуля его пробивала 3–4 дюймовые, составленные подряд, сосновые доски. У Павла револьвер с укороченным до 167 мм стволом для скрытого ношения под одеждой.

Павлу Фатеев нужен был живым, чтобы дать показания. Уголовник завопил, упал. Павел подбежал к нему.

– Почему убегал, не остановился? Сейчас был бы цел и невредим.

– А не пошел бы ты своей дорогой!

– Скажи-ка, вчерашнее убийство жандарма на Барочной улице твоих рук дело?

– Не помню, пьяный был!

А сам глаза в сторону отвел. Темнит! Или сам убил, или присутствовал. Вполне может быть, что с подельником был.

– Вставай, в отделение поедем.

– Перевязать бы меня, кровью изойду.

– Никто плакать по тебе не будет.

– У меня права!

– Ишь ты! Поднимайся!

Фатеев сделал попытку встать, Павел подхватил его за локоть, чтобы помочь. И почувствовал резкую боль в бедре. Посмотрел вниз, а из середины бедра нож торчит.

– Ах ты, тварь!

Не удержался Павел, ударил кулаком Фатеева в зубы. Тот завопил громко, чтобы слышали в доме, на улице.

– Жандармы бесчинствуют! Избивают невиновного! А-а-а!

– Михайлов, подойди!

Это Павел жандарму. Тот у калитки стоял и целился в уголовника.

– У тебя есть чем перевязать?

– Нет.

Выручил извозчик. Когда стрельба началась, он с козел спрыгнул и прятался за пролеткой. Из-под козел вытащил небольшой деревянный сундучок, протянул полоску холстины, свернутую трубочкой. Видимо, попадал уже в передряги. Не бинт, но вполне сгодится. Михайлов выдернул из бедра Павла нож, перевязал поверх штанины.

– Лишь бы не загноилась рана.

– И меня перевязать! – заныл Фатеев.

Тут уже Павел вмешался:

– Перевяжем, если скажешь, за что убил Сорокина.

– Не знаю такого.

– Жандарм на Бочарной.

– А чего он привязался? Покажи, что в мешке!

– А что в мешке было? Краденые вещи?

Фатеев отвернулся и замолчал. Понял, что сболтнул лишнего.

– Ладно, перевяжи его. Надо, чтобы на суде показания дал.

– А вот это видели?

Фатеев свернул кукиш. Михайлов не выдержал, ударил его кулаком под дых. Убийца стал хватать ртом воздух, не в силах вдохнуть.

– Ты, тварь смердящая! Откажешься на суде показания давать, я тебя лично при конвоировании пристрелю при попытке к бегству.

Жандармов было и так не много, на всю империю 6808 человек. И почти каждую неделю в сводках появлялись сообщения об убийствах чинов Отдельного корпуса жандармов.

Убийцу повезли в Тюремный замок, где располагалась лечебница. Место это было известно еще и тем, что здесь в 1864 году появилась первая фотостудия, где фотографировали заключенных. И только через три года подобная студия появилась в Москве. Даже Д. И. Менделеев принял активное участие в технологии проявления фотоснимков.

Сдали в лазарет раненого, тюремный врач осмотрел рану на бедре Павла.

– Голубчик, я сейчас обработаю, и надо дать ноге покой на несколько дней. Для вашего начальства я выпишу справку.

Пришлось снимать штаны и ложиться на кушетку. Врач обработал рану, ушил, забинтовал.

– Одевайтесь. И каждый день на перевязки!

Павел с Михайловым вернулись в отделение. Михайлову надо писать рапорт о применении оружия. А Павлу – рапорт о задержании убийцы. Воскресенье, а Мезенцев на месте. Едва Павел вошел в кабинет, Николай Владимирович сразу заметил прореху и окровавленную брючину.

– Вы ранены?

– Убийца ударил ножом. Фатеев, это убийца, тоже ранен жандармом Михайловым. Тюремный врач помощь мне оказал.

– Присаживайтесь и докладывайте.

Непривычно. Мезенцев ходит, а подчиненный сидит. Павел доложил в подробностях.

– А что за мешок у Фатеева был?

– Молчит.

– Надо полицию запросить, были ли позавчера ограбления или кражи. Но это уже не вам. Даю неделю отдыха. А сейчас жду от вас письменный рапорт.

– Он готов, господин генерал.

Мезенцев любил, когда к нему обращались по званию. До генерала не каждый чиновник дорастал.

А Павел получил неделю отдыха.

На свидание опоздал, за задержанием убийцы и отчетом начальству времени прошло много. Посмотрел на часы – три пополудни. Настя может обидеться. Жалко, если не простит, девушка ему понравилась. Конечно, не предупредить, не прийти, это свинство. Но и его вины не было из-за происшествия чрезвычайного.

Пару дней отлеживался, ездил на перевязки. На третий день с утра сначала попросил извозчика остановиться у здания бывшей Александровской женской гимназии, а ныне Бестужевских курсах. Сидел в пролетке, подняв воротник пальто и надвинув шапку на глаза. А все потому, что курсы недалеко от Охранного отделения, и сотрудники, спешившие на службу, могли его опознать. Не криминально, но неприятно. Павел на службе не появляется из-за ранения, а на свидание может? Чередой пошли девушки. Приходилось старательно вглядываться, чтобы не пропустить Настю. Вот и она, опознал по шубке. Когда приблизилась, окликнул:

– Анастасия!