Ученик рун. Том 2

На секунду мне почудилось, что я вовсе все еще в Нипсе. В ноздри ударил соленый запах моря, которого мне так не хватало в Дагерии, а шагающий впереди Торис превратился в Грана. Даже показалось, что все, случившееся со мной после того случая — не более, чем мимолетное, призрачное видение, что иногда преследует тебя на стыке сна и бодрствования, перед самым восходом солнца.

Но вот, где-то вдали заржала лошадь, и наваждение схлынуло окончательно.

Я в Шамограде, иду знакомиться с целым бароном, что разводил лошадей для императорского дворца и личной гвардии дагерийского монарха.

А Нипс, со всеми его такими простыми и понятными тревогами и происшествиями остался далеко в прошлом, казалось, будто бы уже в другой жизни.

Я чуть отстал, так что к моменту, когда я вышел из лабиринтов хозяйственных построек, Торис уже пересек довольно большой двор и направлялся к группе конюших, собравшихся вокруг одного человека.

— Рей! Ты чего там застрял?! Иди сюда! — махнул рукой Торис.

Конюшие мгновенно обернулись на крик баронета и, чуть расступившись, показали, вокруг кого они собрались.

Барон Варнал собственной персоной, в таком же, как у сына потертом жилете с выцветшим, но ярким гербом над сердцем, стоял в окружении своих людей и, улыбаясь во все зубы, ждал, когда же я подойду и буду ему представлен.

Уже сейчас я понял, что моя выходка на площади имела смысл. Из безымянного мальчишки с медным кольцом на груди я стал молодым магом, с которым хотят водить знакомство.

В который раз за день ладони предательски похолодели, но я сжал пальцы в кулаки и сделал уверенный шаг вперед, навстречу новой жизни и статусу, в которые меня буквально втолкнул Эдриас.

Глава 18. Затишье перед бурей

Барон Варнал оказался человеком противоречивым.

Когда я увидел его в первый раз, он показался мне истеричным вельможей, что способен только кричать и угрожать окружающим. Однако когда я увидел отца Ториса за работой — на конюшнях, мне открылся совершенно иной Варнал.

Барон был собран, четок и проницателен. Строг — не без этого, но даже если он повышал на кого-то из работников голос, то исключительно заслуженно. Даже двигался по территории конюшен и ипподрома он как-то иначе, увереннее и в тоже время вольготнее.

Как сказал сам Торис, его отец не слишком ладил с людьми и намного больше любил своих лошадей. В этом барону и впрямь не было равных. Я не слишком много смыслил в лошадях, да что там — я вообще ничего в них не смыслил — но даже на мой неискушенный взгляд обывателя, в хозяйстве Варнала царил идеальный порядок и дисциплина.

Никакой грязи на территории, все стойла убраны, лошади почищены и ухожены, у всех есть свежая вода, а кормили скакунов только отборным овсом. При этом животные не скучали в стойлах. Многочисленные конюхи и их помощники постоянно заводили и выводили все новых и новых животных с выгула или на выгул, а совсем молодых — объезжали серьезные, почти хмурые мужчины из старших. В конюшнях совершенно не было рабов — только вольнонаемные, чем барон гордился. Сам Варнал любил повторять, что никого тут работать не заставляет: если что не нравится — можешь идти на все четыре стороны, а на место глупца он найдет кандидатуру получше.

И на вершине этого четко действующего механизма находился барон Варнал — главный конюший императорского дворца.

Как объяснил мне Торис, титул этот был крайне почетным. Получил его барон совсем недавно — пару лет назад и действовал он, только пока старший Варнал был лично в Шамограде. Конечно, при дворе некоторые осмеливались отзываться о Варнале не слишком лестно, но делалось это тихо и с оглядкой: пусть барон и был провинциалом, но он был лучшим коннозаводчиком империи и любимцем престола, ведь только Варналы разводили сразу две самые популярные породы лошадей.

Первая — это широкогрудые боевые дагерийские кони, крайне напоминающие по своему профилю тяжеловозов, что так любили в сельской местности крестьяне. Но в отличие от рабочих собратьев, варнальские скакуны отличались большей скоростью и активностью, что так нужна была в бою, мощные и крепкие ноги позволяли лошади удерживать на спине не только закованного в сталь всадника, но нести и собственную броню.

А вот за вторую породу лошадей Варнал и получил титул конюшего. Это были тонконогие ирубийские скакуны. В отличие от своих западных собратьев, это были грациозные животные без единой унции жира под шкурой, с высокой шеей и небольшой узкой головой с глазами чуть навыкате. По словам Ториса, оседлав такого красавца однажды, ты больше никогда не захочешь сесть на другую лошадь, ведь именно ирубийские скакуны были чаще других лошадей склонны к иноходи — особому способу шага, когда лошадь одновременно поднимает обе ноги с одной стороны, а не чередует их. Это делало езду на таком животном крайне комфортным, а иноходь особенно ценилась среди аристократов, что предпочитали путешествовать верхом. Да и прогулки на подобных лошадях никогда не были столь утомительны, как на животных с обычным аллюром.