Ученик Рун

Зная народную версию страстей, кипящих в императорском дворце, я крайне удивился, когда увидел саму Элаизу Форлорн. Это была низенькая, рыхлая женщина с небольшими, глубоко посаженными глазами и крупным длинным носом. О какой-либо стати или физическом здоровье, как и о привлекательности, на мой юношеский взгляд, и говорить было нечего, от чего становилось еще гаже, когда я видел, как сально лыбились щегольски разодетые мужчинки, что ловили каждое слово монаршей особы. Я уже видел такие лыбы — именно с подобными рожами матросики, получив расчет, направлялись в публичные дома в нижней части Нипса.

Когда солнце перевалило за три часа, я уже окончательно умаялся от безделья. Уж лучше бы взял с собой устав почитать или немного проволоки, покрутил бы хлопушки! В голову стали закрадываться всякие мысли на тему того, чтобы свинтить в подлесок и там немного потренировать ударные щиты или другие печати. Единственное, что меня останавливало от побега — вид пьяно спящего под телегой Магнуса.

Магик довольно быстро усосал все содержимое своей фляги, раздобыл где-то кусок жареного гуся и, обляпавшись жиром в процессе поглощения оного, завалился спать. Если бы сейчас стояла ночь, храп мага было бы слышно на добрую лигу, однако шум охотничьего лагеря заглушал трели, испускаемые Магнусом; хлопающие на летнем ветру шатры и навесы, ржание лошадей, взрывы смеха и ругань слуг, стегающих рабов, что недостаточно быстро носили вино и закуски. Но я помнил, для чего барон подрядил меня — сидеть на подхвате и ждать, когда понадобятся мои печати. Судя же по кислым рожам боевой тройки, что прибыла вместе с гвардейцами охранять благородных господ, никто из них даже и пальцем не пошевелит, чтобы помочь животным. Все, лишь бы унизить императорского конюшего, что держал на службе столь непотребную, по их мнению, свинью, которую ошибочно принимали за мага-целителя.

Когда я уже окончательно потерял надежду на какое-либо занятие, из-за борта телеги показалась голова Ториса.

— Что ты тут, киснешь? — спросил баронет.

Я только неопределенно махнул рукой, показывая на дрыхнущего Магнуса.

Парень проследил глазами за моей рукой, хмыкнул, после чего поднял над головой руки. В них баронет уверенно зажимал несколько колец сырой колбасы и какой-то кулек, по форме которого я мог определить небольшой кувшин с вином или пивом и пару булок хлеба.

При виде сырого мяса рот моментально наполнился слюной — в последний раз я ел ранним утром, а тот перекус, что взял с собой, берег на самый крайний случай.

— Пошли, тут недалеко ручей есть, — мотнул головой Торис. — Пообедаем.

Я только воровато оглянулся, не заметит ли никто моей отлучки, после чего бодро рванул вслед за Торисом.

— А чего это ты решил сбежать из лагеря? — спросил я у спины уверенно шагающего баронета.

Торис в ответ неопределенно дернул плечом.

— А что там делать? Как оказалось, в общество я не вхож, мал еще, да еще и не из столичных, — вроде бодро, но с нотками обиды в голосе ответил баронет, — да и знаешь, смотрят там на меня… Ай! Пошли они все! Там хватает народу, все под контролем. Тем более я видел, что часть охотников возвращается, нас там точно никто не хватится.

Торис не поворачивался, но я увидел, как вспыхнули уши парня. Очевидно, что молодой вельможа попытался стать частью праздника, но, видимо, кто-то был не слишком доволен тем, что рядом стоит пропахший конским потом и прочими ароматами конюшен сын барона Варнала. И вот если против главного конюшего императора выступать было опасно, то отыграться на его младшем сыне — проще простого.

— И у кого же такой длинный язык? — со смешком спросил я, но в ответ получил только злобный взгляд Ториса.

В молчании мы дошли до берега ручья, что располагался в футах шестиста от лагеря и был скрыт от посторонних взглядов мелким кустарником. Наверное, его можно было даже назвать речушкой — русло футов десять в ширину, крутые берега, поросшие осокой и камышом, довольно бодрый поток.

Мы довольно быстро нашли неплохое местечко для костра, немного плавника и сухостоя на розжиг и пару веток, организовать розетку для того, чтобы разложить колбасу. Торис было потянулся за кресалом, но я его опередил — поджег костер небольшой, с палец, печатью Тир. Магическое пламя лизнуло сухое дерево, моментально подожгло сухостой.

— Пусть чуть углей будет, — со знанием дела сказал я. — На открытом огне мясо подгорит…

Торис важно кивнул, уселся на крутом берегу и, аккуратно уложив колбасу на край мешка, извлек из него кувшин с молодым вином.

Такие крепкие напитки я раньше особо не пил. Учитель был не против сидра или пива, особенно пока мы были в пути в Шамоград, но алкоголю всегда предпочитал чай. Я же не стремился пить вино, зная, что Осиор не одобряет пьянство, так что ограничивался сидром в трактире, если обедал в городе.

Вино оказалось чуть терпким и кисловатым, но по такой жаре освежало. Молча пропустив по паре глотков, мы с Торисом уставились на журчащий у наших ног водный поток.

— Долго мы тут еще будем? — спросил я.