Ученик убийцы

Слезы ручьем текли по грубым морщинам на щеках отца, когда он ответил: «Ухожу, сынок. Ты ведь знаешь, я всю жизнь боролся с пристрастием к спиртному. А теперь, когда в голове у меня только пролитая кровь и твои бедные братишки и сестренки, я больше не могу терпеть. Поэтому я возвращаюсь в Олд-Найчол и буду пить, пока не сойду в могилу. Вряд ли это займет больше месяца. Не пытайся искать меня, я буду пьян и буен. А я передам привет твоей матушке, когда вдоволь натешусь с красотками, и буду приглядывать за тобой из-за плеча дьявола».

И он ушел, споткнувшись о порог, полуослепший от слез. Альберт больше никогда не видел своего отца, но до него дошли слухи, что тот умер от перелома основания черепа после того, как какой-то сутенер врезал ему по башке на тротуаре возле «Иерусалимской Таверны».

«Меня однажды уже бросили, поэтому теперь я боюсь снова быть покинутым, – пришло к заключению существо, некогда бывшее Альбертом Гарриком. – Я знаю это, но по-прежнему испытываю страх».

Однако у настойчивой погони за мальчиком была и другая причина, помимо боязни одиночества. Где бы ни находился сейчас Райли, рядом с ним была и Шеврон Савано. И Гаррик испытывал страстное желание пообщаться с этой юной леди, поскольку именно у нее хранился последний уцелевший пульт, а с этим пультом он мог бы вернуться в свое время и сделаться его властелином.

Гаррик понимал, что в этом мире он оказался кем-то вроде вундеркинда: конечно, он мог достичь очень многого, но он бы вечно чувствовал на себе следящий взгляд бесчисленных спутников, прицепившихся, как электронные пауки, к земной орбите. Имея мощное оружие, разнообразную технику и новейшие методы ведения следствия, его враги сумеют отыскать и убить его, потому что многие обитатели этой эпохи обладают такими же знаниями, как и он. Зато если Альберт Гаррик вернется назад, в свою собственную эпоху, он будет подобен всесильному божеству. В Лондоне времен королевы Виктории человек с подобными познаниями и предвидением будущего станет истинным пророком в своем отечестве.

«Я мог бы возглавить революцию и свергнуть правительство. Я мог бы открыть антибиотики и изобрести солнечные батареи. Я мог бы построить первый в мире самолет и сбросить на своих врагов водородную бомбу. Нет ничего, что было бы мне не по силам.

Но сначала я должен открыть червоточину. Именно на этом мне нужно сосредоточить сейчас все усилия».

Гаррик не сомневался, что, будь у него десять лет времени, неограниченные средства и всесторонняя поддержка со стороны правительства, он и сам мог бы создать такой пульт, управляющий перемещениями во времени. Но к чему такие сложности, если этот пульт уже существует и болтается на шее специального агента Шеврон Савано?

«Странная и глупая девчонка, – размышлял Гаррик. – Она будет слепо следовать законной процедуре, и я поймаю ее в ловушку собственного бюрократизма Бюро. А как только пульт будет у меня, мне понадобится всего лишь пять секунд внутри модуля ПАУКСа».

Гаррик быстро вошел во внутреннюю сеть Бюро и разместил в разделе «Будь бдителен» предостерегающее сообщение о Шеврон Савано. Затем с удовольствием испытал свои новообретенные компьютерные умения, поместив ее имя в список разыскиваемых особо опасных нарушителей. Аварийная команда из отдела по борьбе с опасными веществами, заброшенная в червоточину, сгинула, так почему бы не обвинить в ее уничтожении мисс Савано?

«Опасные вещества, – проговорил про себя Гаррик, смакуя каждый звук. – До чего же дивные слова».

Гаррик снял с головы котелок и сдернул с вешалки возле стола шляпу Смарта, пробежался тонкими паучьими пальцами по мягким полям и нахлобучил ее на голову.

«В Бюро всего шесть человек, которые встречались с Феликсом Смартом с тех пор, как он прибыл в Лондон. Четверо из них мертвы, один в бегах, и еще один командирован в Ирак».

– Привет, Уальдо, – сказал он вслух, подражая голосу Смарта. – Я столько о вас слышал.

Он прочистил горло и попробовал снова:

– Агент Ганн. Наконец-то мы встретились с вами лично. Полагаю, у вас в пентхаусе есть для меня парочка беглецов?

Пока у него получалось не очень-то похоже на шотландца. Что ж, значит, ему надо поработать еще, чтобы усилить сходство. В конце концов, разве он не мастер иллюзии и не первый в мире квантовый человек?

Гаррик изучил свое отражение в зеркале возле вешалки. Лицо у него всегда было невзрачное и невыразительное, как тапиока, что для его рода деятельности было только благом, потому что люди не обращали на него внимания или не могли потом припомнить его черт. Когда он работал в театре, ему приходилось каждый день буквально рисовать себе лицо, чтобы соответствовать созданной иллюзии.

Гаррик пристально уставился в зеркало и смотрел, пока его кожа не начала пузыриться.