Ученик убийцы [издание 2010 г.]

Была уже полная тьма, когда я появился на склоне, с которого была видна Кузница. Некоторое время я стоял, глядя вниз в поисках каких-нибудь признаков жизни, потом заставил себя идти дальше. Поднялся ветер, немного разогнал облака и подарил мне проблески лунного света. С его стороны это был коварный поступок, от которого мне вреда было не меньше, чем помощи. В переменчивом свете тени по углам заброшенных домов двигались, а в уличных лужах неожиданно проявлялись отражения, блестящие, словно сталь клинка. Но на самом деле никто не ходил по улицам Кузницы. В бухте не было кораблей, ни из одной трубы не поднимался дымок. Нормальные жители покинули город вскоре после того рокового набега, и, по-видимому, также поступили и «перекованные», когда у них не осталось больше воды и еды. Никто не брался отстраивать город заново, а долгие зимние штормы и приливы почти довершили то, что начали красные корабли. Только бухта казалась почти нормальной, если не считать пустых причалов. Волнорезы все еще вдавались в залив, как руки, оберегающие пристань. Но здесь больше нечего было защищать.

Я пробирался по развалинам, которые некогда были Кузницей. Проходя мимо дверей, повисших на разбитых рамах, и мимо полусгоревших зданий, я покрывался гусиной кожей вовсе не от холода. Было облегчением отойти от пахнущих плесенью пустых домов и встать на верфях, возвышающихся над водой. Дорога шла прямо к докам, извиваясь вдоль бухты. Плечо грубо обработанного камня некогда защищало дорогу от жадного моря, но зимние штормы, приливы и отсутствие человека разрушили его. Камни расшатались. Плавучий лес, вынесенный приливом на берег, загромождал пляж. Некогда повозки с железными болванками тянулись по этой дороге к ожидающим их кораблям. Я шел вдоль волнореза, который казался таким прочным издали, и видел, что, если его не починить, он выстоит еще, может быть, одну-две зимы, а потом море возьмет свое.

Сквозь облака просвечивали редкие звезды. Время от времени обнажалась и неуловимая луна, и в ее неверном свете я мог видеть гавань. Шелест волн был подобен дыханию одурманенного гиганта. Это была ночь из сна, и когда я посмотрел на воду, призрак красного корабля прорезал лунную дорожку, двигаясь к бухте Кузницы. Корпус его был длинным и гладким, паруса спущены. Корабль скользнул в гавань. Корпус и нос были ярко-алыми, и казалось, что корабль плывет по реке свежепролитой крови, а не по соленой воде. В мертвом городе за моей спиной никто не издал предупредительного крика.

На волнорезе я был как на ладони, но стоял остолбенев и с дрожью таращился на призрак, пока скрип уключин и плеск воды под веслами не сказали мне, что корабль настоящий. Я упал плашмя на волнорез, потом соскользнул в валуны и плавник. От ужаса я едва мог дышать. Вся кровь прилила к голове, стуча в висках, в легких не было воздуха. Мне пришлось сжать голову руками и закрыть глаза, чтобы снова обрести контроль над собой. К этому времени тихие звуки, которые должен издавать даже таящийся корабль, стали слабыми, но отчетливыми. Послышался кашель, весло загремело в уключине, что-то тяжелое стучало о палубу. Я ждал какого-нибудь крика или команды, означавших, что я обнаружен, но не было ничего. Тогда я осторожно выглянул сквозь побелевшие корни прибитого к берегу дерева. Все было тихо, не считая того, что корабль подходил все ближе и ближе, а гребцы вели его в гавань. Весла поднимались и падали, двигаясь почти бесшумно.

Вскоре я мог расслышать, как пираты разговаривают на языке, похожем на наш, но речь их была такой грубой, что я едва мог разобрать значение слов. Мужчина перескочил через борт с линем в руках и побрел к берегу. Он привязал корабль на расстоянии не больше чем две длины корабельного корпуса от того места, где, затаившись между валунами и корягами, лежал я. Двое других выскочили с ножами в руках и взобрались на волнорез. Они побежали по дороге в противоположных направлениях, чтобы занять наблюдательные посты. Один из них встал на дороге почти прямо надо мной. Я сделался маленьким и неподвижным. Я держался за Кузнечика в своем сознании — так ребенок прижимает к груди любимую игрушку, пытаясь спастись от ночных кошмаров. Я должен был вернуться домой, к Кузнечику, и потому не мог позволить пиратам обнаружить меня. Убежденность, что мне необходимо во что бы то ни стало выполнить первую задачу, каким-то образом облегчала вторую.

Люди поспешно спускались на берег. Все выглядело так, словно они заняты привычным делом. Я не мог взять в толк, зачем они причалили в Кузнице, пока не увидел, как пираты выгружают опустевшие бочки из-под пресной воды. Пустые бочки катились по мостовой, и я вспомнил колодец, мимо которого проходил. Часть моего сознания, принадлежавшая Чейду, заметила, что они должны были очень хорошо знать Кузницу, чтобы причалить почти точно напротив этого колодца. Не в первый раз этот корабль останавливался здесь набрать воды.