Ученики Ворона. Огни над волнами

— А я, кажется, поняла, — медленно проговорила Аманда. — Они говорили о каком-то старом заклятии, которое произнес их наставник в день вручения посоха. Вы о нем?

— Именно, — Ворон снова начал набивать табаком свою трубку. — Нет, ну какая мощь была у магов прошлого, а? Я читал про ритуал посмертной памяти, только поверить не мог, что это не теоретическая выкладка, а вполне реальное заклинание. Такое плетение, такие формулы никто из ныне живущих повторить не сможет, это уж вы можете мне поверить. Сами посудите — тут и магия жизни, и магия смерти, и изменение сознания, причем у живого человека, более того — мага, и еще несколько несочетаемых нюансов. И самое главное — магия времени, а это вообще запредельные высоты. И все это спаяно в единую формулу.

Я впервые видел нашего учителя настолько раздухарившимся.

— Магия жизни и магия смерти в одном заклинании? — это была Гелла, которая как-то незаметно снова оказалась в зале. — Наставник, вы же говорили, что эти две разновидности невозможно смешать воедино. Жизнь — это жизнь, смерть — это смерть, они несочетаемы, одно с другим находится в вечном споре и вражде.

— В том-то и дело! — махнул трубкой Ворон. — И еще — время! Время, магия которого по сути вообще не является величиной. И ведь он не просто сплел это заклинание, он применил его двенадцать раз подряд. Двенадцать! Представьте себе, сколько энергии ему для этого понадобилось. Или же он нашел путь обхода этой проблемы, нашел способ черпать силу из каких-то других закромов, а не из себя самого и окружающего нас мира. Нет, Виталий был величайшим магом своего времени, а может, и вовсе лучшим в истории континента. Обрывки летописей не врали.

— Что-то мне подсказывает, что именно это его и сгубило, — предположил я.

Люди не любят новое и тех, кто это новое им приносит. Мне так мастер-вор говорил, а он эту жизнь знал так, как никто не знает, так что ему можно верить.

— Ну да, — подтвердил Ворон. — Это и сгубило. Точнее, не только это, насколько я понял, там много разного сплелось в один клубок, из него потом и вытянули ту веревку, которой Виталия к столбу на горе Штрауфенгофф привязали.

И он замолчал, попыхивая трубкой.

— Продолжать? — минутой позже спросил у него Гарольд.

— Само собой, — одобрил его мысль Ворон.

— Гелла, пойми правильно, — повернулся мой друг к девушке, которая уже пристроилась за стол рядом с нами. — Не обижайся, но дальше я хочу рассказать то, что предназначено только для мастера.

Луиза и Аманда обменялись взглядами и многозначительными улыбками, смысл которых мне был предельно ясен. Имелось в виду, что секретов для Геллы после этого лета в замке Ворона осталось не так уж много. Вполне вероятно, они и правы, но я Гарольда поддерживаю. Расскажет наставник ей потом о дальнейших наших похождениях, не расскажет — это сугубо его дело. А мы все сделаем сейчас так, как положено.

И потом — не тот человек Ворон, чтобы любимчиков заводить. Любовниц — возможно, но эти слова хоть и однокоренные, но несут в себе разные смыслы.

— Гелла, скажи остальным подмастерьям, чтобы они нас не беспокоили до той поры, пока я не закончу беседовать с прибывшими, — произнес наставник.

— Хорошо, — покладисто ответила девушка и покинула залу.

— Итак, что было дальше? — с любопытством поинтересовался мастер. — Что именно не должна слышать ваша соученица?

— Сразу к этому вопросу переходить или все-таки по порядку рассказывать? — уточнил Гарольд.

— Порядок должен быть всегда, — сообщил ему Ворон. — Как без него. Так что — будь последователен, Монброн.

Вот правду говорят люди — дорога длинна, когда меряешь ее ногами, и коротка — когда словами. Уже скоро рассказ Гарольда дошел до того эпизода нашего путешествия, который я, скорее всего, буду помнить всегда.

— Орден Истины, — Ворон скривил рот в усмешке, только я не смог определить, была она ироничная или злобная. — До чего неугомонные. Вот не любят они меня.

— Не любят, — поддакнул ему Карл. — Сильно не любят. Сам слышал.

— Со мной все ясно, вас-то зачем в это впутывать было? — Ворон нехорошо прищурился: — Грейси, мне не нужен ваш комментарий по этому поводу, это риторический вопрос. Я сам знаю на него ответы, причем все, от «Все средства хороши» до «Через нас вас прихватить попроще». Вот только это все так, отговорки. Нет-нет, я не собираюсь сейчас терзаться муками совести по поводу гибели моих подмастерьев, речь не об этом. Просто я никогда не воюю с детьми и не люблю тех, кто это делает.

— Вам совсем не жалко наших друзей? — спросил у наставника де Лакруа. — Они погибли, выполняя ваш приказ, как-никак.