Ученики Ворона

Вот только Форсез про это правду мне точно не скажет. Ему важно меня сломать, насладиться моей слабостью. А Рози и ребенок тут лучшие аргументы.

— Вот и выходит, Виктор, что вся твоя победа только в том, что ты одного меня сцапал, — по возможности насмешливо сказал Форсезу я. — Велика заслуга! Остальные от тебя улизнули. Кто за Грань, кто куда подальше из этого города. А за его стенами ты букашка, нет у тебя там никакой власти. А скоро и весь ваш Орден станет пылью.

— Хитер, — из-под капюшона послышалось кхеканье. — Нет, фон Рут, и не надейся. Твоя подружка — вон там, за стеной, и сейчас над ней работают очень хорошие мастера. Вернее — на ней. По очереди, один за другим. Как именно — рассказать?

Хорошо, что у меня лоб и так в испарине. А если он на самом деле не врет? Если Рози там, и ее сейчас…

Нет, не может быть. Он бы тогда двери распахнул, чтобы я все слышал, чтобы мне как можно хуже было. А это только слова, и не более.

— Ну, ты подумай о том, как сейчас хорошо твоей любимой, а я пока немного развлекусь, — забрякали какие-то железки, которые он перебирал на столе. — Давно об этом мечтал. Начать, правда, хотел с твоего дружка Монброна, да тот меня обманул, раньше времени сдох. Сдох, сдох, можешь ничего мне не говорить. Он бы и полумертвый с вами в подземелье поперся. Раз его не было, то, выходит, кто-то меня опередил, что ужасно обидно! Так. Начнем, пожалуй, с ноготков на левой руке.

Боль, когда ее очень много, в какой-то момент перестает быть таковой. У тела есть предел терпения, и когда он исчерпан, сознание милосердно гаснет.

Собственно, все мое существование в последующие дни… Хотя нет, вернее сказать — в последующее время. Сколько прошло дней с того момента, как я попал в этот подвал, я понятия не имел. Для меня существовало только оно — время, делящееся на пытки и беспамятство. Третьего дано не было.

А еще как-то раз ко мне пришли Луиза и Робер. Не знаю, бред ли это был, или их тени в самом деле пожаловали из небытия, чтобы меня поддержать, но видел я их очень ясно. Слов разобрать не смог, но понял одно — им тут пришлось очень лихо. Прямо здесь, в этой самой камере. Но они не сдались, и уверены в том, что я тоже все смогу выдержать. И они гордятся мной.

А еще иногда наведывался тот маг, которого я видел в подвале, для того чтобы меня подлечить. Форсез не желал расставаться со своей игрушкой, потому не мог позволить ей сломаться раньше времени.

Собственно, только благодаря этому магу я и смог на своих ногах пройти по коридору в тот день, когда невероятно расстроенный Виктор сообщил мне:

— Все, фон Рут, кончились спокойные деньки. Проклятый молокосос, как он только умудрился столько власти себе забрать? Эх, тебя бы с собой прихватить, столько всего задуманного не успел испытать на твоей тушке. Но — нельзя. Ты везучий, вдруг улизнешь, лови потом снова. Да и народу надо напомнить, что такое Орден Истины, а то всякие разговоры пошли.

«Молокосос» — это, должно быть, он о принце Айгоне. Ну а остальное — уже обо мне. Стало быть, сейчас казнить поведут.

Может, оно и к лучшему. Живым мне отсюда не выбраться, да и осталось от меня прежнего куда меньше, чем раньше. Заживляй не заживляй, но четыре пальца обратно не приделаешь, большинство зубов, что Форсез по одному клещами тащил, в рот не вставишь, и кое-каким другим частям тела тоже досталось. Виктор знатно надо мной поработал, следует отдать ему должное.

Да и не страшно умирать. Рози и Люсиль на свободе и не пойманы, это я теперь наверняка знаю. Вот это — главное. А остальное… Все равно этого урода пришибут, не сейчас, так после, а других желаний у меня нет. Не осталось.

На улице, когда я на нее вышел, громыхая цепями, в которые меня заковали, был белый день. Не просто белый — солнечный! Я так давно не видел солнце. Сначала тучи стояли, потом — камера с четырьмя стенами. Как-то раньше не задумывался даже о том, какое счастье просто смотреть на солнце и чувствовать на своей коже его холодные зимние лучи.

— Свихнулся, — шепнул один чернец из тех, что меня сопровождали, другому. — Его на костер везут, а он — лыбится!

— Тебя бы так неделю покромсали, ты бы тоже умом тронулся!

Неделю? Всего неделя прошла? Надо же! Мне показалось, что куда больше времени миновало.

— Надеюсь, ты не поедешь со мной, Виктор? — спросил я у Форсеза, который с мрачным видом вышагивал рядом. — Неохота твою рожу созерцать по дороге к костру. Считай это моим последним желанием.

— Все только для тебя, фон Рут, — проскрипел тот. — Но не строй иллюзий. Именно я стану последним, что ты увидишь в жизни, как и было обещано.

— Жизнь задалась, ее финал — нет, — вздохнул я. — О, а вот и экипаж!

Правильно сделали, что карету подали. Хоть до площади рукой подать, но я бы даже такое расстояние на своих двоих не прошел. Все болит, да еще цепи эти тяжеленные… А тащить меня никто не стал бы. Да и унизительно это. Хочу сам на костер взойти, как когда-то мои друзья.