Ученица Калиостро

Женщина, что соглашается разговаривать с мужчиной, стоя посреди улицы, либо дурно воспитана, так, что хуже не бывает, либо таково ее ремесло — выслеживать по улицам одиноких господ. Терентий сильно забеспокоился. Он, глядя на Косолапого Жанно свысока, сильно преувеличивал его простодушие. Терентий вообразил, как бестолковый и бедный барин попадется в когти к искательнице приключений, как она, прознав про его чин, начнет ощипывать свою жертву понемногу, и как дело кончится растратой казенных денег, после чего мерзавка скроется, а Косолапый пойдет под суд. Картину он нарисовал жуткую — вплоть до каземата и кандалов, и на всю живопись ушло у него полторы секунды.

Терентий придержал коней, чтобы госпожа княгиня имела возможность увидеть нелепого волокиту. Она его действительно увидела, постучала в переднее окошечко, давая знак остановить экипаж, и ловкий Терентий сделал так, что расписная дверца распахнулась, едва не треснув Косолапого по спине.

— Иван Андреевич! Дождь собирается, полезайте в карету! — крикнула Екатерина Николаевна, повинуясь острому локотку своей госпожи.

Пока Косолапый со всей медвежьей грацией лез в экипаж, Терентий успел разглядеть соблазнительницу, которая сразу же отвернулась.

Постаревшая красотка, лет тридцати, причесанная на модный лад и в свеженьком чепчике. Платье на ней было подпоясанное под самой грудью, теплое, со складками, заложенными на спине и зашитыми до лопаток, ниже оно расширялось и билось на ветру. Такие платья княгиня заказала себе и своим придворным дамам в ожидании зимы. Запомнив место, Терентий дождался повеления ехать дальше. Ему страх как хотелось знать, что рассказывает Косолапый княгине об этой даме. Сам он понял, что это горничная из богатого дома, раз уж на ней такое хорошее и нарядное платье с хозяйкина плеча. Дом — неподалеку, потому что злодейка выскочила в чепчике, как ходят в комнатах, и даже без шали.

Она, стало быть, простая горничная, а Косолапый-то — из дворян! Вот так заморочит простаку голову и попадет в российские дворянки!

При этой мысли Терентий испытал знакомое чувство, которое не раз им овладевало.

Если бы он не сидел на козлах экипажа, а, напротив, имел перед собой слушателей, то воскликнул бы: «Душа горит, не могу молчать!»

И выложил бы все, что думает о вертихвостках и соблазнительницах.

Но ближайшие слушатели, способные его понять и присоединиться к этому горению, были в Рижском замке.

Вскоре Терентий очень осторожно и аккуратно въехал под огромную арку Южных ворот. Нужно было провести экипаж по целому туннелю в четыре сажени, затем сделать полукруг, а двор-то прямоуголен и невелик. И, наконец, высадить дам возле ступеней — хотя двор и мощеный, а грех позволять ножкам, обутым в атласные туфельки с тончайшей подошвой, ступать по кривым и косым камням. Вот десять лет назад у дам были иные туфли, с пряжками и каблуками, с подошвой твердой и прочной. А эти — за один бал их сгорает у дамы по две-три пары, остаются лохмотья. Так что и горничным отдать донашивать нечего.

Косолапый вышел из экипажа первым и помог спуститься дамам. С особой галантностью подал руку Маше Сумароковой — тут Терентий, напуганный той горничной на перекрестке, насторожился: уж не для себя ли растит девку этот увалень?

А увалень, который сейчас был Косолапым Жанно во всем блеске его талантов, сопроводил дам в сени и далее на половину княгини, мало беспокоясь, что скажет о том кучер Терентий. Он даже нес корзинку с копченой рыбой, и Тараторка обещала, что ему подадут эту рыбу к обеду особо, в самой большой тарелке. В набор светских талантов Косолапого Жанно входило и феноменальное обжорство.

Потом княгиня милостиво отпустила его, и он пошел прочь уже Маликульмульком, изучающим странную историю, в которую предстояло впутаться благодаря бригадирову галуну.

Найти горничную Маврушку Маликульмульку удалось без затруднений. Хотя семейство Голицыных и дворня считали его неповоротливым, но ходить он умел быстро, а рассуждал и того быстрее. На Мельничной улице ему указали бывший дивовский дом и намекнули, что хозяева-де разорились из-за карт. Дом был в три жилья, красивый, выкрашенный в розовый цвет. Стало быть, бригадирского сынка общипали настоящие мошенники — и знатно поживились. Вот их-то и желал видеть Маликульмульк со всем жаром души старого философа, лишенного иных забав, кроме умственных. Карты были забавой математической, требующей от игрока незаурядной памяти, и Маликульмульк заранее ликовал, предчувствуя увлекательные схватки.

Он, как будто сочиняя комедию с чудаками, прикинулся Сказкиным из своих же «Проказников» — сельским жителем с умом неразвитым, не обремененным городскими знаниями, но достаточно острым. Доверчиво глядя в глаза дворнику, он выспрашивал, куда же подевался его крестный Петр Михайлыч Дивов. Задавая дворнику разумно составленные вопросы, он добился наконец нужного ответа:

— Да одна Маврушка, поди, знает, куда они перебрались.

— А Маврушка где же?

— Нанялась к купцам Морозовым. Прибегала к соседской Федосье, хвасталась, как славно ей живется.